но, я знаю. Аномальный выверт пространства, который в буквальном смысле слова выкручивает наизнанку. От страха забыла его научное название, да и не в этом суть... Послушно сворачиваю к подъезду следом за Сильвером. Мишка снова подает голос и начинает ворчать, но теперь уже очень тихо, себе под нос. Наверное, так он сражается со страхом. Ну что же... У каждого свои методы борьбы не только с окружающими опасностями, но и с самим собой. Молча заходим в подъезд. У него два выхода - на второй, видимо, и надеется Сильвер. Настроение мое улучшается - здесь совсем не страшно: подъезд как подъезд, на стенах облупившаяся зеленая краска, с потолка что-то капает, справа - просевшая деревянная лестница с почерневшими ступенями (наверное, был пожар когда-то). В целом даже светло: свет попадает в подъезд из небольшого окошка под потолком. И это, на мой взгляд, лучше, чем ничего. Однако Сильвер моего оптимизма не разделяет. Он насторожен даже больше, чем последние три часа нашего похода. Предельно собран и встревожен. - В чем дело? - спрашиваю шепотом, не особо надеясь на ответ. - Шкурой чувствую опасность, - так же тихо отвечает он. Я пожимаю плечами и тоже внутренне подбираюсь, готовясь к этой самой опасности. Но готовиться к чему-то, не зная даже, что это может быть, - только тратить нервы. Поэтому я отпускаю ситуацию и полностью полагаюсь на проводника. Вот если что-то случится, тогда буду думать, а пока хватит просто инстинктов и внутренней собранности. Гайка, несмотря на мрачные ожидания Сильвера, летит спокойно и приземляется под лестницей, замерев там. Ее выдают очертания и белая ткань, привязанная к каждой гайке из коллекции Сильвера. Я знаю, что это сделано для того, чтобы легче было их увидеть, если они прилетают в какие-то труднодоступные места. Ну и подбирать их с этими веревочками значительно легче. - Хорошо, - медленно кивает Сильвер, - идем. И сам первым делает шаг, ступая предельно осторожно. Добравшись до гайки, он достает другую и бросает вперед. Она также ложится ровно, и я слышу, как Сильвер судорожно выдыхает. И чего он так нервничает? Все же идет неплохо... Иду следом, в точности повторяя движения Сильвера - это его главное требование, и я не вижу причин не слушаться. Думаю, Сильвер знает, о чем говорит. Сзади также аккуратно и практически бесшумно ступает Мишка. Стою я теперь правее от него и боковым зрением улавливаю, как он нагибается, чтобы поднять гайку. И вдруг исчезает. Просто растворяется, будто его и не было вместе с белой тряпкой и гайкой в руках. Я тоненько всхлипываю, пытаясь осознать произошедшее. Громкий голос Сильвера доносится, как сквозь вату, я не сразу разбираю, что именно он кричит. - Стоять! Не двигаться! Стоять! Да я и так стою! Без этих его истошных воплей... Изнутри меня, словно из вулкана, поднимается клокочущий страх. Он будто булькает прямо в горле, и если я открою рот - выплеснется наружу вместе с паникой, которую мне пока удается сдерживать. Сильвер аккуратно подходит к тому месту, где еще минуту назад стоял Мишка. Смотрит себе под ноги. - Ты там как, жив? - спрашивает он. В голосе - ни капли волнения. К своему немалому удивлению, я слышу Мишкин голос: - Жив... - Миша! - я подскакиваю прямо к Сильверу и тут же натыкаюсь на его ледяной взгляд. - Я же сказал: стоять на месте! - цедит он сквозь зубы. - Но я... он... - сказать мне и правда нечего. И я упрямо остаюсь стоять, заглядывая во внезапно появившуюся пропасть под ногами, куда и провалился бедный Мишка. Это относительно чистый и сухой подвал, при этом освещенный лампой под потолком. И после того, как я успокаиваюсь относительно Мишки, то понимаю, что именно эта лампа должна настораживать прежде всего. - Лампа... - хрипло выдавливаю я из себя. - Лампа, - соглашается Сильвер, глядя на меня с интересом. Значит, я не сморозила глупость и смело могу гордиться собой. Мишка расхаживает по подвалу в нетерпении, периодически задирая голову, чтобы взглянуть на нас с немым вопросом во взгляде. - Может, вы меня уже вытащите? - говорит он, подняв на нас полные муки глаза в очередной раз. - Как? - спрашивает Сильвер и начинает улыбаться. Я снова смотрю вниз. И правда - как? Веревка. Вот простой и логичный ответ. Странно, что наш проводник до этого не додумался. - Нельзя, - отметает Сильвер мое предложение, как только я успеваю его озвучить, - ни в коем случае нельзя. На удивление в моих глазах реагирует спокойно и объясняет: - Все дело в лампе. Нельзя трогать ничего там, где есть что-то необычное. - Так давайте вырубим эту чертову лампу! - возмущается Мишка. - Если дело в ней... - Дело в ней, - терпеливо говорит Сильвер, - но трогать нельзя. - И теперь мы его оставим там, - с усмешкой констатирую я, пытаясь сдержать злость. - Нет, - вздыхает Сильвер, - нам придется прыгнуть. - Ты идиот, - говорю, вздыхая, - признайся, ты болен. - Мы спрыгнем, стараясь не касаться стен, - буднично продолжает объяснять Сильвер, словно не слыша моих слов, - и пойдем по низу. У нас нет другого выхода. - Я спускаю веревку, - заявляю безапелляционно и кричу Мишке: - Михаил, я тебя вытащу. Сейчас спущу веревку. Держись. В ту же секунду мою руку, готовую нырнуть в рюкзак, накрывает ладонь Сильвера. - Смотри, - говорит он, буравя меня взглядом. У него интересный цвет глаз - темно-серый. Словно свинец. Как завороженная, смотрю, что он делает. А он, приказав Мишке сдвинуться в угол, с размаху впечатывает гайку в противоположную стену. Секунду-другую ничего не происходит, и я облегченно выдыхаю и начинаю ощущать торжество над проводником, но тут же понимаю, насколько была не права. Стена внезапно чернеет, словно кто-то поджег ее, чернота распространяется стремительно, где-то на метр в разные стороны. И в самом центре выжженного круга начинает трепетать маленький огонек синего пламени. Я уже знаю, что это. Слежу завороженно, не в силах отвести взгляда, хотя все мое нутро кричит только об одном: «Бежать!». Огонек крепнет, превращается в поток, скользящий по стене. - Студень! - кричит Мишка, вдавливаясь в угол, словно пытаясь раствориться в бетоне. Да, это оно. Одно из самых смертоносных явлений Зоны. Укрощать студень в лабораторных условиях научились не так давно, а раньше было категорически запрещено с ним работать - целые лаборатории были уничтожены, ведь эта гадость проникает через любой материал. Кроме фарфора. Потому и наша лаборатория практически целиком фарфоровая, и доступ к работе со студнем есть только у Каттерфилда, меня и Мишки, как моего лаборанта. За несколько лет я привыкла жить с этим газом бок о бок, изучая и пытаясь покорить. И я, как никто другой, знаю, что это - смерть. Здесь нет ни фарфоровых стен, ни специальных костюмов с фарфоровым напылением. Ничего из того, с чем я привыкла иметь дело у себя в лаборатории, и от этого становилось жутко. - Так я и думал! - восклицает Сильвер, отвлекая меня от моих мыслей. - Вниз, быстро! Он прыгает первым, даже, кажется, не задумавшись, куда именно он прыгает. Мой же инстинкт самосохранения слишком силен, я не в состоянии сделать этот шаг. - Я не могу! - кричу вниз, замерев на краю пропасти. - Прыгай, черт бы тебя побрал! - орет Сильвер. - Прыгай, Мария! Он распространится, и мы отсюда не уйдем. Не могу не признать, что порой этот человек бывает чертовски прав. И я прыгаю, зажмурившись и сжавшись в комок, мысленно приготовившись сгореть в огне студня. Чьи-то руки заботливо меня подхватывают, не давая больно стукнуться об пол. И придерживают несколько дольше, чем требует этого ситуация. А я ловлю себя на мысли, что не против. Эти ненужные сейчас мысли отскакивают от моего сознания, словно горсть гороха, что швырнули о стену. Следующая мысль, заполняющая мою голову целиком и полностью, - ведьмин студень. Он распространяется все быстрее и уже перекинулся на соседнюю стену. - Уходим, - коротко бросает Сильвер, делая шаг к Мишке и крепко держа меня за руку. В углу обнаруживается лазейка, ведущая куда-то в дебри канализации. - Сильвер... - тихо зову я. - А разве в канализации наши шансы нарваться на студень не увеличиваются в разы? - Увеличиваются, - отвечает он. - Что мы тогда тут делаем? - вопрошает Мишка, с ужасом отшатываясь от Сильвера, выдергивая свою руку из