го железного захвата. - Тебя спасем, убогий, - почти ласково говорит Сильвер, однако взгляд его единственного глаза холоден и неприятен. Он отбирает у меня рюкзак и впихивает его в руки Мишке. Мишка больше не произносит ни слова, двигаясь замыкающим. Я стараюсь не смотреть вокруг и не дышать. И дело даже не в приступах клаустрофобии, которыми я никогда не страдала, а в самом ощущении того, что я сейчас нахожусь под землей, в канализации, и всевозможные запахи просто сводят меня с ума. Терпеть не могу любые запахи, а уж такие ароматы, какими нас окутало сейчас, и вовсе невыносимы. Наконец Сильвер останавливается и говорит: - Привал. Мишка вздыхает и с облегчением скидывает рюкзак на землю. Я морщусь, но тоже чувствую радость, осознавая, что больше не нужно идти. Ноги гудят от усталости, в груди - клубок из пережитых эмоций. Хочется разреветься в подушку и уснуть. Но такой роскоши себе позволить нельзя, и я просто занимаюсь нашим скудным ужином. Ужин состоит из сосисок и хлеба, запивать приходится водой из фляжек, которые болтаются у каждого из нас на поясе. Мишка, сраженный усталостью, спит уже спустя двадцать минут, мне же остается ему только позавидовать. Вряд ли у меня получится заснуть так быстро. Гляжу на меланхолично жующего сосиски Сильвера, и у меня назревает вопрос. - Зачем тебе это, Крис? - спрашиваю я, намеренно называя его настоящим именем, которое сказала мне мама еще перед походом. Сильвер поворачивается ко мне так, что я снова смотрю в его страшный глаз. И в нем столько невысказанной горечи, что у меня застревает комок в горле, и я силюсь что-то сказать, но не могу. - Не называй меня так, - просит он и отворачивается. - Хорошо, - легко соглашаюсь я, - но все-таки, ответь на вопрос - зачем? - Она отняла у нас все, - говорит он, и в голосе его настоящая злость, даже ярость, непоколебимая решимость и уверенность в своей правоте. Наверное, с такими мыслями и идут на смерть. Наверное, это и есть сила духа - жертвовать собой ради всех. Жаль, что я не могу проникнуться этой неведомой силой. У меня не получается: мне жалко себя, маму, Мишку... - А ты зачем? - спрашивает он, внимательно изучая мое лицо. На минуту задумываюсь - действительно, зачем? Но так как цепочка рассуждений в моей голове уже давно была выстроена, с ответом нахожусь быстро: - Потому что я могу. - Можешь? - Сильвер наклоняет голову, и я вижу, как по его тонким губам скользит улыбка, а вскоре он начинает смеяться. - Да что ты можешь, девочка? Ты ничего толком не можешь. Ты знаешь, я ведь тебя помню... - говорит он задумчиво. - Да, да, помню. Мне было семнадцать, Рэд Шухарт наконец-то согласился взять меня с собой. У него была плохая репутация после того, как из экспедиции Шухарт-Барбридж он вернулся один. Артур Барбридж, конечно. Дурная слава расползается быстрее, чем эхо честного имени. Хороший мужик он был, Рэд. Правильный, суровый. Но без жестокости. Уже тогда он верил: все, что случилось после Посещения, можно обернуть вспять. Уже тогда он знал про черный снег. Откуда? Вот этого сказать не могу. Все твердил про какой-то Шар Золотой, про счастье для всех, про то, что на секунду увидел он это счастье и понял, в чем его, Рэда, предназначение. И тогда, сказал он мне, для него стало самым важным на свете отыскать Активатор и увидеть черный снег... И мы с ним отправились на поиски этого Активатора. В тот вечер я и познакомился с Мартышкой. Маленькая уродливая обезьянка, она стояла в проеме двери, вцепившись цепкими лапками в подол гутиного платья, и грустно смотрела, как мы уходим. А Рэд... Он даже не взглянул на нее, он верил, что если не помог Золотой Шар, то поможет черный снег. Сотрет Зону с лица Земли, и его Мартышка чудесным образом станет человеком. Сильвер замолчал, глядя в стену перед собой. Молчу и я, пытаясь представить себе последний уход Рэдрика Шухарта из дома. Не получается. Нет у меня таких воспоминаний, хоть ты тресни... - Почему ты говоришь «она»? Ведь речь идет обо мне... - Не знаю, - качает головой Сильвер, - мне сложно представить, что это - ты. - Как погиб мой отец? - спрашиваю о том, что мучает меня уже очень долгое время. - Не справился с собой, - коротко ответил Сильвер, - в Зоне главное - держать себя в руках, а он не смог совладать с эмоциями. Когда мы нашли этот Активатор и Рэд достал Ключ - ничего не произошло. Этого было мало. Он закричал и помчался вперед, не разбирая дороги. В общем... Довольно скоро скрылся из виду и больше его никто не видел. - Ключ? - Ключ, - подтверждает Сильвер, после лезет за пазуху и достает какой-то предмет, больше похожий на цилиндр, нежели на ключ в обычном его понимании. Этот цилиндр очень теплый, почти горячий - до такой степени вещи не могут нагреться в кармане. Мне бы показалось это странным, но уже не кажется. Потому что все, что со мной происходит - странно, начиная от моего рождения и заканчивая этим безумным походом. - И что нужно с ним сделать? - спрашиваю безразличным тоном, хотя сердце колотится как бешеное. - Увидишь, - Сильвер неопределенно пожимает плечами, как будто собираясь спать. Но спать нельзя, он сам вызвался быть в дозоре первую часть ночи. Вторая была предназначена для Мишки. Стоит ли говорить, что вторую часть ночи я уже мысленно разделила пополам и собиралась дать Мишане поспать еще чуть-чуть. А одноглазое чудовище пусть дежурит по полной. Он сильный, справится. Сильвер усаживается, прислонившись к стене, почти незаметный, за кругом света от нашего фонаря. Фонарь работает на этаках из Зоны и потому совершенно точно прослужит нам еще долгое время. Всматриваюсь в темноту и вижу, как мерцает единственный глаз Сильвера. Жутковатое зрелище, если так подумать. Но мне не страшно. Мне смешно. - Истерика? - спрашивает он равнодушно, когда я издаю сдавленный смешок. - Не-е-ет, - давлюсь смехом я, - просто, если не знать тебя, в темноте представляется этакий циклоп, замерший в ожидании добычи. - Циклоп, говоришь? - мне не видно выражения его лица, но по голосу понятно, что он улыбается. Прекращаю глупо хихикать и замираю, глядя в стену перед собой. - Я пошел в этот поход, потому что верю Рэду Шухарту. Спустя двадцать лет я ему все еще верю, - вдруг тихо говорит Сильвер. - И это вся причина? - спрашиваю, стараясь не показывать своих эмоций. Этот человек знал моего отца лучше, чем я. - А разве этого мало, Мартышка? - отвечает он вопросом. - Кто-то верит в бога, кто-то в нескольких богов сразу, а я верю в счастье для всех. Разве этого мало? - Не называй меня так, - морщусь, будто старое прозвище может как-то повлиять на меня и вернуть ужасающий облик. - Не буду, - теперь уже Сильвер смеется, и смех у него на удивление приятный. Мне хочется увидеть его глаза. Глаз. Какое у него выражение, когда он вот так тихо и искренне смеется?.. - Ложись спать, Мария, - говорит он, - я рад, что наши с тобой интересы пересеклись. Удивленно вскидываюсь, пытаясь поймать его взгляд, но он намеренно отворачивается. Мне не остается ничего, кроме как лечь спать. Под утро меня будит сонный и мрачный Сильвер, и, проснувшись, я понимаю - что-то случилось. - Что? - спрашиваю мрачно, вскакивая на ноги и чувствуя себя так, будто вчера вагоны разгружала. Хотя откуда мне знать? Такого рода деятельность я обходила стороной. В любом случае, отвратительное состояние организма, не привыкшего спать на холодном жестком полу, мешало наслаждаться жизнью и ранним утром. - Тс-с-с... - Сильвер зажимает мне рот ладонью, и я снова ощущаю острую потребность брыкаться и кусаться. Видя бешенство в моих глазах и поняв, что со мной сейчас шутки плохи, Сильвер медленно убирает руку. Я мотаю головой и впиваюсь в него злым взглядом. - Тихо, - шепчет он, всматриваясь в темноту перед собой. И тогда я замечаю то, что должна была заметить сразу. То, что нормальному человеку сразу бросается в глаза. Мишка пропал. - Миша... - всхлипываю, мгновенно растеряв весь свой злобный задор. - Он ушел? - спрашиваю то ли себя, то ли Сильвера. - Нет, - отвечает Сильвер, и в его голосе - спартанское спокойствие. - Ну, он же... Ну, надоело ему все. Домой пошел, - вяло сопротивляюсь я, понимая, какой абсурд несу. - Этот твой влюбленный идиот никуда бы от тебя не делся. И не смотри на меня так уже - дыру не прожжешь, я закаленный. Ты видела, как он на тебя смотрит? - Видела, - всхлипываю сильнее. - Не в этом суть, -