— Только не пистолет, Скарлатти, — замотал я головой, спрашивая себя: не сыграл ли он в действительности блестящую сцену? — Только не оружие. Вы знаете это. Потом вы всех нас перестреляете из пистолета и скроетесь. Пока у меня в руках пистолет, вы не убежите. Можете разбить ампулу, но я успею застрелить вас раньше, чем сам умру от дьявольского микроба. Только не оружие, — он еще приблизился, широко открыв горящие бешеные глаза, замахиваясь, чтобы бросить ампулу. Кажется, я ошибался: он безумец…
— Отдай пистолет! — завопил он. — Ну! Я вновь отрицательно помотал головой. Он что–то выкрикнул, махнул левой рукой в мою сторону, как я и ожидал. Тотчас в кабине стало темно — это он разбил единственную горевшую лампочку. Одновременно темноту прорезали две оранжевые вспышки — это я нажал на триггер. И снова наступила темнота. В наступившей тишине я услышал вскрикнувшую от боли Мэри и голос Скарлатти:
— Мой пистолет у виска вашей жены, Кэвел. Она сейчас умрет.
Оказывается, он не был безумцем. Ловкий прием. Я бросил пистолет на железный пол. Он громко звякнул. — Вы выиграли, Скарлатти, — сказал я. Включите свет в салоне, — приказал он, — выключатель слева у двери.
Я нащупал выключатель, и салон ярко осветился дюжиной ламп. Скарлатти поднялся с сиденья рядом с Мэри, куда он прыгнул, разбив лампочку, отвел от нее пистолет и направил на меня. Я приподнял руки и глянул на его левый кулак: ампула была цела. Он чертовски рисковал, но что ему оставалось?! Я заметил, что у него порван левый рукав, и довольно близко придвинулся к нему. И это движение тоже могло обернуться смертью для нас всех: если бы я его ударил, то ампула разбилась бы. Но, подумалось мне, она все равно разобьется…
— Назад, — спокойно произнес Скарлатти, теперь он владел голосом, словно выиграл премию Оскара сегодня вечером и продолжал развивать успех.
— Прямо к концу салона, — я отодвинулся, он подошел, поднял мой пистолет, положил ампулу в карман и, направив оба пистолета, приказал:
— В кабину пилота!
Я пошел вперед. Когда проходил мимо Мэри, она улыбнулась мне, спутанные волосы упали ей на лицо, в зеленых глазах стояли слезы. Я ободряюще улыбнулся ей. Словно актеры на сцене, даже Скарлатти ничему не научил бы нас.
Пилот сидел, уткнувшись в контрольную панель лицом. Это объяснило звук, который я услышал сразу после восклицания Мэри. Прежде чем выглянуть из кабины пилота и узнать, в чем дело, Скарлатти оглушил пилота, который мог бы помешать ему. Пилот был здоровым детиной, темноволосый, загорелый.
С его затылка стекала тонкая струйка крови.
— Садитесь рядом с ним, — приказал Скарлатти, — приведите его в чувство.
— Да как, черт возьми? — возразил я, усаживаясь рядом с пилотом под наведенными на меня двумя пистолетами. — Пристукнули беднягу.
— Не совсем, — сказал он. — Поторопитесь. Я сделал все возможное. У меня выбора не было. Встряхнул пилота, слегка похлопал его по щекам, но Скарлатти ударил его сильнее, чем рассчитывал. В таких обстоятельствах, невесело подумалось мне, не остается времени для нежностей.
Скарлатти стал нервным и нетерпеливым, по–кошачьи оглядываясь в иллюминаторы на двери ангара. Он полагал, что в темноте скрывается полк солдат или полицейских. Откуда ему знать, что я уговорил Шефа и Харденджера разрешить мне идти одному. Эта просьба была продиктована не только единственной возможностью спасти жизнь Мэри, но и опасением, что неразборчивый в средствах Скарлатти, поддавшись панике, выпустит дьявольский микроб. Мне стоило немалых трудов их уговорить.
Минут через пять пилот зашевелился и очнулся. Он был сильным парнем.
Придя в себя, стал вырываться. Я безуспешно пытался его удержать, пока не весьма приятное прикосновение пистолета Скарлатти не привело его в чувство, да я сказал ему несколько слов. И сразу не осталось сомнений, что он родом с другого берега Ирландского моря. То, что он сказал, было любопытно, но, к сожалению, непечатно. Он взорвался, когда Скарлатти сунул ему в лицо пистолет. У Скарлатти была неприятная привычка тыкать в лицо людям пистолетным дулом, но он уже был староват отучиться от дурных привычек.