— О Боже! — закричал профессор Визерспун. — Берегитесь!
Вопль ужаса был столь же искусно отрежиссиро–ван, сколь и тщательно, расчетливо попридержан во времени. Но профессору не стоило утруждаться. Я сам заботился о себе. И был на полпути из кресла в свободном падении, когда сейф обрушился на мою ногу, распластав ее по полу. Кожаная подошва в полдюйма толщиной — таков был мой единственный шанс. Не слишком верный, но больше уцепиться было не за что.
Я закричал от боли, ничуть не притворяясь. Эта толстая кожаная подметка, казалось, переломилась пополам, травмируя мою ступню, сама по себе нога осталас: в целости и сохранности.
Я лежал на полу, тяжело дыша. Лежал, придавленны. сейфом, пока Хьюэлл не кинулся поднимать его, а Ви зерспун — меня. Я попытался встать на ноги, стряхну, с себя профессорскую руку, наступил на поврежденну» конечность и тяжело рухнул на пол. Досталось несчаст ному полу в этот вечер: два таких удара, сперва сейф потом я.
— Вы ранены? — тревожно допытывался профес сор.
— Ранен? Да нет. Я не ранен. Просто я внезапно по чувствовал усталость и прилег отдохнуть. — Я свирепо уставился на него, баюкая свою раненую ногу.
Глава 5
Среда 10 вечера — четверг, 5 утра
Лепет соболезнований и извинений, отпаивание пациента жалкими буквально в несколько капель — остатками бренди, врачевание щиколотки, швы, бинты и прочее — все это заняло минут десять. После чего они помогли мне дойти — чуть ли не дотащили — до гостевой хибары. Профессор постучался. Дверь отворилась.
— Кто там? — Мэри набросила на плечи не то шаль, не то плед, керосиновая лампа эффектно подсвечивала ее сзади, наметив вокруг ее светлых волос сияющий ореол.
— Не волнуйтесь, миссис Бентолл, — произнес Визерспун успокоительно. — С вашим мужем туг у нас приключилась маленькая неприятность. Боюсь, он повредил себе ногу.
— Маленькая неприятность! Ничего себе, маленькая неприятность! заорал я. — Он повредил ногу! Да у меня перелом щиколотки! — Я отпихнул их руки, хотел протиснуться в дверь, споткнулся, закричал от боли и растянулся во весь рост на полу. Итак, у меня накапливался мало–помалу опыт в этом деле: измерять полы при помощи собственного тела. Кстати, куда быстрее, чем рулеткой.
Мэри у меня над головой что–то говорила пронзительным от беспокойства голосом, что именно — не знаю, мои стоны напрочь забили текст. Она опустилась рядом со мной на колени, но профессор галантно поднял ее, а Хьюэлл перенес меня с пола на раскладушку. Весу во мне под две сотни. Ему же это хоть бы хны. Он затратил на меня не больше усилий, чем девчушка, перекладывающая куклу с места на место. Правда, проявил куда меньше нежности…
Раскладушка оказалась достаточно прочной, под моей тяжестью она не разорвалась, как можно было ожидать, так что на сей раз мерить своим корпусом пол не пришлось. Я еше немного постонал, а после подпер голову локтем и продемонстрировал им, как умеют страдать истинные англичане — с поджатыми губами и молча. Чтоб подчеркнуть драматизм сцены, я время от времени закрывал глаза.
Профессор Визерспун запинаясь излагал, что произошло — по меньшей мере, свою версию того, что произошло. У него получалась довольно убедительная комбинация из несрабатывающих шифров, плохо сбалансированных сейфов и шатких полов, лишающих сейфы устойчивости. Мэри внимала ему в предгрозовом молчании. Если она играла, то столь блистательно, что оставалось лишний раз констатировать: в ее лице сцена лишилась великой актрисы. Учащенное дыхание, сжатые губы, трепещущие ноздри, стиснутые кулаки — все это доступно моему пониманию. Но чтоб так побледнеть, надо было вложить в свою игру толику сердца. Когда профессор закончил, мне показалось, что она накинется на него, нисколько не страшась гигантской фигуры Хьюэлла. Но она сумела овладеть собой и лишь произнесла ледяным тоном:
— Очень благодарна вам обоим за то, что доставили мужа домой. Это свидетельствует о вашей доброте. Не сомневаюсь: произошел несчастный случай. Спокойной ночи.
Ее речь не оставляла лазеек для дальнейших словесных игр, так что им пришлось убраться, выкрикивая на ходу, что завтра — как они надеются мне наверняка станет лучше. На что они надеялись в действительности, осталось тайной, во всяком случае, они забыли объяснить, каким образом мой перелом излечится за одну ночь. Еще целых десять секунд Мэри смотрела им вслед и лишь тогда прошептала: