Я приготовился задавать ей наводящие вопросы, но тут ко мне подошел доктор Харгривс. Остальные потянулись за ним, кто в чем. На лицах испуг. Крайний испуг.
— Мы поговорили и удостоверились: наши жены — пленницы, их жизнь в опасности, — начал Харгривс без предисловий. — Это главное. Что ты предлагаешь? Как нам действовать? — Он старался держать себя в руках, но сжатые губы, напрягшиеся сухожилия стиснутых кулаков выдавали его с поличным.
— Черт побери! — Старый мясник вновь обрел оптимистический цвет лица. — Мы их спасем! Вот как мы должны действовать!
— Разумеется, мы их спасем! — согласился я. — Вопрос только как?
— Ну…
— Послушайте, дружище, сдается, вы не очень разобрались в обстановке. Позвольте вас просветить. У нас имеется три возможности. Первая позволить китайцам выйти из туннеля, ловким маневром прорваться вовнутрь, освободить ваших жен… Что же дальше? Банде Хьюэлла будут развязаны руки. При всем моем уважении к флоту, скажу: моряки против этих убийц — все равно что цыплята против волков. Перерезав цыплят, они заметят наше отсутствие и покончат с нами и с вашими женами. С последними, возможно, не сразу. Второй вариант — мы блокируем туннель. Не выпускаем их оттуда в течение часа. Потому что за час они приволокут женщин, используя их в дальнейшем двояко: либо в качестве прикрытия, либо как средство шантажа — пистолет к виску, и попробуй мы только не сложить оружие…
Я помолчал, чтоб сказанное до них дошло. Напряженные лица показывали: дошло. Эти люди смотрели на меня так, словно я им очень–очень не нравился. Думаю, им не нравилось то, что я им постоянно преподношу.
— А третий вариант? — торопил меня Харгривс.
— Третий… — Я неловко поднялся, покосился на Андерсона. — Третий единственно целесообразный. Как только они выбираются на поверхность, как только начинают прорубать выход, вооруженная группа в три–четыре человека с ломами и кирками огибает остров на лодке, высаживается на сушу и вызволяет пленниц, прежде чем Визерспун с Хьюэллом спохватятся, осознав, какой это эффективный инструмент давления на нас. Надеюсь, в наши дни флот обходится без весел и парусов. Моторка домчит нас туда за пятнадцать минут.
— Без сомнений, — печально заметил Андерсон. Наступила неловкая тишина, потом он нехотя пояснил: — Дело в том, мистер Бентолл, что у нас нет лодок.
— Повторите!
— У нас нет лодок. Даже простых шлюпок. О чем я весьма сожалею.
— Послушайте–ка, — сказал я мрачно. — Знаю, флотский бюджет в последнее время сильно урезан. И все же, как флот может функционировать без…
— У нас есть лодки, — прервал меня Андерсон. — Четыре штуки на легком крейсере «Неккар», который не отлучался из лагуны целых три месяца. Два дня назад «Неккар» ушел. Под командованием контр–адмирала Гаррисона, осуществляющего общее руководство, и доктора Дэвиса, ведающего проектом «Черный сорокопут». Работа над…
— «Черный сорокопут»?
— Название ракеты, которая еще не вполне готова к запуску. Но восемь часов назад из Лондона поступила депеша с приказом немедленно завершить работу, с тем чтобы «Неккар» занял рубеж в тысяче миль отсюда. По этой причине и был выбран остров Вардю — на юго–западе, где чистая вода. Если с ракетой…
— Ну и ну! — невесело проговорил я. — Милое совпадение! Депеша из Лондона. Шифровка, отвечающая всем требованиям конспирации: коды, пароли и прочее. Держу пари, ваши радисты не допускали оплошностей…
— Не понимаю, о чем речь.
— А почему «Неккар» ушел прежде, чем ракету доделали?
— Оставалось не так уж много недоделок, — вмешался Харгривс. — Доктор Фейрфилд со своей частью справился еще до того… до того, как исчез. Предстояло еще… чтоб специалист по твердому топливу… а таковых маловато… завершил монтаж… В телеграмме говорилось, что эксперт по твердому топливу прибудет на остров сегодня.
Я не стал предъявлять верительные грамоты. Я размышлял. Телеграмму отправили прямо перед тем, как Визерспуну доложили, что Бентолл прокуковал ночь на рифе. Несомненно: этот тип — преступник. Но неоспоримо и другое: он гениальный преступник. Я не преступник, но я и не гениален. Мы вообще животные разной породы… Давид, потерявший свою пращу перед встречей с Голиафом, — вот как я себя сейчас воспринимал. До меня смутно доносились голоса Андерсона и краснолицего — кажется, его зовут Фарли. Потом мимолетная деталь их диалога заставила меня прислушаться.