Она вышла.
— Короткое замыкание, — сказал Уилл после паузы. — Вот как.
— Да. Колоссальный пробой ионосфера-Земля. Трудно представить.
— Я был уверен, что здесь просто магнитная аномалия, — сказал Уилл. — Потому и напросился на вахту, что хотел проверить свое предположение. Да, собственно, не мое. Его еще тогда, шесть лет назад, высказывали Гилар, Нуаре…
— И Комарницкий, — вставил Кравцов.
В дверь постучали. Стюард-японец скользнул в каюту, вежливо пошипел, поставил на столик свечу на черном блюдечке.
— Это зачем? — сказал Кравцов.
— Распоряжение капитана, сэр.
Стюард неслышно притворил за собой дверь.
— Свечи… Керосиновые лампы… — Кравцов покачал головой. — Дожили…
— Парень, пойдите и скажите им: атомная бомба. Только атомная бомба возьмет столб.
— Да перестаньте, Уилл.
— Я не шучу. Другого выхода нет.
Они помолчали. Кравцов взглянул на часы, накапал в стакан с водой двадцать капель из флакона, дал шотландцу выпить.
— У вас есть родители? — спросил вдруг Уилл.
— У меня мама. Отца я не помню, он погиб в сорок восьмом, когда мне было три года. Он был летчик-испытатель.
— Он разбился?
— Да. Реактивный истребитель.
Уилл помолчал, а потом задал новый вопрос, и опять неожиданный:
— Зачем вы изучаете испанский?
— Ну, просто интересно. — Кравцов улыбнулся. — По-моему, было бы неплохо, если б все люди изучали иностранные языки. Легче общаться.
— А вы обязательно хотите общаться?
— Не знаю, что вам сказать, Уилл. Общение людей — что в этом дурного?
— А я не говорю, что дурно. Бесполезно просто.
— Не хочу сейчас спорить с вами. Поправляйтесь, тогда поспорим.
— Что-то в вас раздражает меня.
Кравцов внимательно посмотрел Уиллу в глаза. Решил перевести в шутку:
— Это, должно быть, оттого, что я злоупотреблял гречневой кашей на завтрак…
Плафон стал тускнеть, тускнеть — и погас. Настольная лампа тоже погасла.
— Началось, — сказал Кравцов, нашаривая спички в кармане. — Прощай, электричество.
Он чиркнул спичкой, зажег свечу.
24
Это случилось не сразу на всей планете. Вначале зона размагничивания захватила район Черного столба, потом она медленно и неравномерно стала растекаться по земному шару.
Дольше всего электромагнетизм задержался на крошечном клочке суши, затерянном в просторах Атлантики, — на острове Вознесения, являющемся по своему географическому положению почти антиподом района Черного столба. Там электрические огни погасли на одиннадцать дней позже.
Казалось, что жизнь на планете гигантским скачком вернулась на целое столетие назад.
Напрасно воды Волги, Нила и Колорадо-ривер, падая с гигантских плотин, вращали колеса гидроэлектростанций; соединенные с ними роторы электрических генераторов крутились вхолостую: их обмотки не пересекали магнитных силовых линий и в них не наводилась электродвижущая сила.
Напрасно атомные котлы грели воду — пар так же бессмысленно вращал роторы генераторов.
Напрасно линии электропередач густой сетью оплели планету, напрасно тянулись провода в заводские цехи, в городские квартиры и дома крестьян — по ним не бежал живительный поток электронов, неся людям свет, тепло и энергию.
Конечно, электрический ток не исчез вовсе. Его давали химические элементы — батарейки карманных фонариков. Его давали аккумуляторные батареи — пока не разрядились, а зарядить их было нечем. Его вырабатывали электростатические машины трения, термоэлектрические и солнечные батареи. Их пробовали присоединять к обмоткам возбуждения генераторов, но ток протекал по катушкам зря, не возбуждая искусственного магнитного поля.
Остановилась могучая земная индустрия, энергетика которой базировалась на электромагнетизме. Погрузились во мрак вечерние улицы городов. Замерли троллейбусы, токарные станки, лифты в многоэтажных зданиях, стиральные машины, магнитофоны и мостовые краны. Двигатели внутреннего сгорания лишились зажигания. Умолкло радио. Телефонные станции онемели.
Люди оказались разобщены, как столетие назад.
Усложнилась навигация: картушки магнитных компасов бестолково крутились под стеклом, не указывая штурманам истинного курса.
Не только люди страдали от неожиданного бедствия. Рыбы потеряли свои таинственные дорожки в электрических токах океанских течений и нерестились, где попало.
Перелетные птицы не могли найти привычных дорог…
Полярные сияния двинулись к экватору и остановились над ним, опоясав планету мерцающим, переливающимся кольцом.