— Да, я иду с господином, милорд. — Юноша опустил взгляд на меч с богато украшенным эфесом, висевший у него на поясе. — Хотя я думаю, это скорее вызовет новые проблемы, чем поможет ему достичь его целей.
Он похлопал рукой по эфесу. Ториан встал и отстранил Уту. Он положил руку на плечо Рэндалла и дружелюбно заговорил:
— Я сказал, что тебе разрешается носить это оружие. Любой человек, возражающий против этого, ставит под сомнение мою правоту, а это серьезное оскорбление для меня.
Ута рассмеялся:
— Ах, оскорбили благородного человека… Нет хуже проступка в этом мире!
Ториан оставил его насмешку без ответа.
— Рэндалл, когда ты научишься пользоваться оружием правильно, оно перестанет тебя стеснять, поверь мне. — Затем он обернулся к Уте. — Если ты закончил развлекаться, брат, тогда нам пора за работу, — произнес он совершенно серьезным голосом.
— Вот уж действительно, надо поспешить, пока наш юный Рэндалл не наложил в штаны, а то ведь придется тратить время на переодевание. — Ута прекрасно сознавал, что ведет себя отвратительно, но его чрезвычайно забавляло раздражение Ториана.
Пурпурный священник поджал губы; он был крайне недоволен поведением друга, но, как всегда, сделал вид, что ничего не замечает, и не снизошел до ответных резкостей.
Ута широко ухмыльнулся, глядя на Рэндалла:
— Ты не волнуйся, парень, просто у Пурпурных начисто отсутствует чувство юмора. — И он подмигнул оруженосцу.
Ута наслаждался про себя смущенным выражением лица молодого оруженосца, когда все трое выходили из комнаты.
— В этом кабаке я заметил у бара отряд стражников; пожалуй, нам следует заручиться их помощью, — заметил Ута, когда они подошли к лестничной площадке.
— Но зачем, брат? — удивился Ториан.
— Только для виду. Никогда не помешает иметь поблизости подчиненных, которым можно раздавать приказания.
— Значит, больше никакого тайного расследования? — задумчиво произнес Ториан.
Ута остановился на верхней ступени и с насмешкой взглянул на Пурпурного священника:
— Ты действительно считаешь, что расследование, которое ты до сих пор проводил, было тайным? Ты вооружен огромным мечом, носишь пурпурные одежды, брат, и никакие твои действия не ускользают от глаз простого народа. Мы с тобой — служители Одного Бога, и даже без кучки стражников мы с тобой выделяемся в любой толпе.
Ториан поразмыслил над этими словами и возражать не стал.
— В Касбе в любом случае нас встретят недоброжелательно, независимо от того, сколько людей мы приведем с собой. Возможно, что поддержка в виде стражи — это здравая мысль, — согласился он.
— Разумный ответ, брат, очень разумный, — произнес Ута.
Они спустились по деревянным ступеням и вошли в общий зал. Стражники, мимо которых прошел Ута, направляясь в комнату друга, еще сидели за своим столом. Блюда с остатками завтрака уже убрали, и люди собирались уходить. Расположившись вокруг круглого деревянного стола, стражники смеялись над какой-то шуткой, которую только что отпустил младший из них. Сначала они не обратили внимания на появление священников, но, заметив их, наклонились друг к другу и начали едва слышно перешептываться.
— Позволь мне, брат, — произнес Ута.
— Не нужно пугать их до смерти. Давай обойдемся без твоих обычных методов убеждения, — сказал Ториан.
Ута хотел было что-то ответить, но вместо этого лишь зловеще ухмыльнулся. Он быстро пересек пространство, отделявшее лестницу от стола стражников, и прочел про себя молитву, проходя под знаменем Черной церкви, свисавшим с потолка. Знамя, украшенное рукой скелета, сжимавшей кубок, уступало по размеру остальным и висело, как это было принято, в стороне от других штандартов. Считалось дурной приметой вывешивать знамена всех шести священных орденов подряд, и именно Черное знамя традиционно отделялось от остальных.
Когда Ута приблизился к стражникам, те опустили головы и уставились на столешницу, не осмеливаясь смотреть на человека в черном. Уте нравилось наблюдать этот иррациональный страх, и он решил постоять над людьми несколько мгновений, прежде чем говорить. Он знал, что за это время они успеют вспомнить тысячи баек, которые слышали о Черных священниках, и вообразить себе еще тысячу ужасов. Ута подождал, пока они не дойдут до нужного состояния, затем обратился к стражникам.
— Вы пойдете со мной, — негромко произнес он.
Старший из стражников, человек лет сорока, нервно возразил: