Ноги Аго подкосились, и она рухнула на пол. Генерал не почувствовала бы боли, даже если бы упала не на толстенный ковер, а на камень. В голове - пусто. Мягкие ворсинки касаются шеи, щеки, в сознании вертится: "Выжила, выжила... Выжила, все будет..."
5. "НУ ВОТ. Я И ИМПЕРАТОР ГАЛАКТИКИ..."
Мысль о Резиденции ни на секунду не появилась ни в одной гвардейской голове. Все считали, что Вэл полетел обратно к Эклиптике, что его целью была уничтоженная база. Поэтому вся массированная, разнонаправленная погоня только отдалялась от беглеца.
Наконец поразительно спокойный, монотонный полет в полной пустоте кончился. Звездолет сел на огромном, совершенно пустом космодроме. Испокон века здесь появлялись только фешенебельные, дорогие корабли - а сейчас приземлился староватый, примитивный транспортник. Так что для полного оскорбления этого места Вэлу не хватало только какого-нибудь дешевенького груза в трюмах.
Но на Резиденции были лишь Император и машины. Ни тот, ни другие не разбирались ни в смешном, ни в приличествующем...
Вэл, немного пришурясь, смотрел на обзорный экран. На него транслировалось гравилокационное изображение, преобразованное в привычные формы и цвета.
Плиты стартовой площадки декорированы под золото, покрытое сложнейшим топологическим орнаментом. Полное впечатление трехмерности нарисованного, так что поневоле становится страшновато за устойчивость звездолета. Растрескавшиеся, лишенные даже льда горы, близкий горизонт. И непроницаемо-черное небо - в нем есть лишь невидимые нормальным глазом крохотные, туманные пятнышки других галактик (миры Империи видны только с другого, извечно обращенного к ним полушария). Изначальный мрак, тысячелетиями не нарушаемый даже прожекторами - в соответствии с такой же вековечной традицией людей. Все здешние машины ориентируются исключительно при помощи гравилокаторов.
Роботы, похожие на мохнатых спрутов, устанавливали около корабля коричнево-прозрачные кубы излучателей. Те тускло-тускло светились - ровно настолько, чтобы человек видел смутные, темные контуры окружающего.
Вскоре заработал коридор из силового поля. Со стороны гор к нему медленно, тяжеловесно ехала пологая, толстенная труба трапа. Вот она встала между ним и звездолетом. Внутри невидимого тоннеля пронесся ураган - это подали воздух. Во тьме над землей объявились тускло-кровавые, словно оплывающие буквы: "Входи, если не боишься смерти".
Поморщившись, Вэл быстро прошел в тамбур, моментально и четко - как робот - открыл наружный люк.
Пахнуло озоном, теплом. Комингс трапа полыхал золотом и исполинскими рубинами. Похоже, эта техника создавалась невероятно давно - до распространения атомно-химического синтеза, во времена, когда информация еще не стала единственной (кроме власти) ценностью, которая производит серьезное впечатление...
Внутри труба тоже была золотой. Ее усыпали крупные, варварски горящие самоцветы, разбросанные среди кованых, совсем не потускневших от времени сверкающих спиралей, пастей, когтистых лап. Ухмыльнувшись и засунув руки в карманы комбинезона, Вэл шагнул на тихо плывущую, массивную ступень эскалатора, сделанную из пригнанных друг к другу изумрудов. Невероятная помпезность древности снимала все беспокойство, превращала окружающее во что-то ненастоящее, картонно-театральное... И лишь временами возвращающееся осознание реальности происходящего словно добавляло в кондиционированный воздух порции какого-то свинцового, проникающего в тело газа.
Шагнув в сам тоннель, на силовое поле, идеально повторяющее все неровности лежащего под ним космодрома, Вал оглянулся на трап. Тот испускал потоки тепла, и в инфракрасной тьме его туша казалась исполинским, нелепым фонарем.
Он шел медленно, нарочито неторопливо. Кубы-излучатели тускло-тускло, ровно светились, еще тусклее отражаясь в плитках покрытия. Между ними и ногами было сантиметров пять, так что ты шел словно бы по пустоте.
Смутный, кажущийся сном коридор заканчивался непроницаемой тьмой. Вэл улыбнулся, качнул головой. Там явно поставлено оптическое поле. Фокус дешевый, но эффектный. Когда до этой стены мрака остался ровно один шаг, она резко отключилась - и одновременно вспыхнул ярчайший прожектор.
Над головой Вэла протянулась исполинская черная лапа. С нее что-то текло судя по наружной температуре, жидкий гелий. Лапа принадлежала огромному монстру, сплавленному из неровных кусков черного гранита. Гибрид из насекомого и разъяренного мутанта-Шивы, выскочивший из головы больного белой горячкой... Прозрачная, видимая лишь благодаря своему движению, жидкость покрывала всю статую, стекала с нее. Вэл пожал плечами: "Это, видимо, изображает слизь. Убогая фантазия у имперцев, однако. Почему я не видел сию декорацию при посадке? Ну да, маскировочное поле..."
Силовой тоннель переходил в изгибающуюся, неожиданно элегантную лестницу. Она вела к каменной, распахнутой пасти с несколькими рядами клыков.
Высота. Черный блеск. Прозрачный поток, струящийся за силовым полем. Белый, злой огонь прожектора. Приближающийся оскал черных, сверкающих зубов. Едва Вэл прошел между ними - еле доставая головой до их кончиков, - как каменные челюсти схлопнулись. Впереди во тьме мертвенно-сине засветилась дверь. Началось не очень громкое, утробное ворчание - явно подкрепляемое инфразвуком. Можно представить, как тот действует на естественные, белковые нервы...
"А что у них следующим номером программы?"
Дверь впереди рванулась вверх, резанул, погас свет - и тут же снова загорелся ровно, мощно. Вэл не торопясь шагнул в новую комнату - то есть зал, насмешливо сощурил глаза, рассматривая стоящего посредине робота-андроида, выряженного под пажа (или дворянина? Вэл плохо разбирался в древнейшей, планетной истории Империи). Лицо машины было почти человеческим - только кожа походила на покрашенный металл. Видимо, такое грубое несоответствие было не случайным.
Механизм неспешно поднял руки ладонями вверх и, глядя в никуда, длинно, нудно заговорил вибрирующим голосом:
- Ты пришел за Властью. Власть - в Черном Талисмане, таинственном создании расы, жившей в предыдущей пульсации Метагалактики. Талисман - сердце Империи, ее сила...
Вэл не вслушивался во все это: он рассматривал зал, чем-то напоминающий древние земные гробницы.
Огромные размеры и очень низкий потолок - кажется, вот-вот рухнет на голову. На нем и на стенах - кованые золотые барельефы, изображающие смерть во всех видах. Один монстр разрывает другого; люди, ножами разделывающие труп собрата; распухший утопленник; повешенный с вываливающимся языком, с ним совокупляется роскошная девица... Все сделано с мельчайшими деталями и до жути правдоподобно - кажется, что фигуры сейчас начнут двигаться, выть, текущая кровь из красно-золотой станет просто красной, пахнущей...
Наконец, гимн Власти и Силе кончился. Мертвые руки робота снова поднялись вверх. Сверкнули перстни, в изобилии надетые на пальцы машины:
- Каждый прилетевший соискатель знает правила поединка. Поэтому я проведу тебя, претендент на трон, прямо к Императору.
Вэл церемонно поклонился андроиду, весело блеснув глазами. Огромная панель стены с оглушительным лязгом взвилась вверх. За ней оказался золотой коридор, тоже наталкивающий на мысли о гробнице. По величественному жесту андроида из-под пола выскочило золотое кресло в виде пасти химеры - причем сиденьем был ее раздвоенный язык.
- Приглашаю вас, претендент на престол. Мы поедем на нем.
Кресло оказалось заурядным средством передвижения - таким же, как и его скромные собратья на звездолетах. Робот уже на ходу вскочил на загривок химеры, ухватился за ее чешую. Совсем как лакей на запятках кареты.
Все шло по древнейшему, неизменному сценарию. Машины не удивляются, их не касается, что со дня воцарения теперешнего Императора не прошло и трех тысячелетий. Будто все идет так, как всегда: слетелись стаи звездолетов, и безумноглазые соискатели бьются с одряхлевшим Императором, надеясь, что именно в их бою Владыка будет убит... И когда это происходит, на престол всходит новый Император, звездолеты исчезают - улетают не дождавшиеся своей очереди, аннигиляционные пушки расстреливают корабли тысяч, тысяч убитых... И - десять тысячелетий пустоты, и - снова одряхлевший Император... Талисман дает долгую, очень долгую жизнь - даже по меркам имперцев, в распоряжении которых лет по двести до короткой, здоровой старости, так не похожей на долгое угасание землян...