Правда, не здесь. План Джала нарушил Тристан, который унес ожерелье в другой мир… Какое-то движение отвлекло его внимание, Джал посмотрел на пол. К его ногам опустилось в медленном танце белое перо, принесенное откуда-то легким ветерком. Джал холодно улыбнулся и поднял его. Глядя на перо, он подумал о Риган.
Она была бы такой замечательной, если бы не ее чисто человеческая уязвимость. Даже этот глупый страх был очарователен. Но теперь Риган покинула его, как и мать. Риган ушла, когда все планы близки к осуществлению. Что ж, так тому и быть. Джал дунул, и перо улетело с его ладони, а он смотрел, как оно медленно опускается на пол. Ему никто не нужен. Женщины слишком ненадежны, и в будущем он решил обходиться без них.
С танцевальной площадки раздался треск — это один из замороженных танцоров упал на пол. Лед превратил людей в тяжелые статуи. Статуя ударилась о черный сланцевый пол, и тело раскололось на острые красные осколки. Партнерша танцора, молодая женщина, как раз протягивала руку кавалеру, принимая приглашение, и теперь эта повисшая в воздухе рука обвиняющим жестом указывала на место, где сидел Джал. Он сердито смотрел на тело, взбешенный и возмущенный тем, что боги Сутры находят возможным вмешиваться в его планы.
— Грелл! — позвал он. — Иди сюда. Демон послушно появился передним.
— Я ненадолго уйду, — сказал Джал.
— Куда идешь ты? — спросил Грелл.
— Просто ухожу, — сердито буркнул Джал. — Скоро вернусь. Пока меня не будет, защищай Сулис Мор. Используй столько демонов, сколько тебе понадобится. Я покажу тебе, как вызвать еще.
— Сильный я?
Джал прищурил глаза и задумчиво посмотрел на демона. Ему казалось абсурдным, что такое существо может иметь амбиции. Много лет назад мать показала ему, как правильно читать заклинание, чтобы вызвать таких чудовищ. Она предупреждала, что они очень опасны: «Находясь в нашем мире, они постоянно испытывают сильную боль, фактически агонию. Можно многого от них добиться простым обещанием отпустить их и вернуть в „пустоту“.
Грелл казался каким-то странным, но у Джала не было ни времени, ни желания думать об этом. Он медленно подошел к демону, стараясь побороть отвращение к его уродству, и посмотрел в невыразительные, бегающие глаза.
— Да…..
— Куда идешь ты? — настойчиво повторил Грелл вопрос. Джал присвистнул сквозь зубы, раздраженный настойчивостью демона, но все-таки ответил.
— Я иду собирать души. Кровь и души. Для большой магии… Ты отвечаешь за скооров до моего возвращения.
Грелл ничего не ответил, лишь слегка покачался из стороны в сторону.
Суд продолжался почти неделю. Тристану казалось странным, что сиды до сих пор с такой любезностью обращаются с ним и Талискером, в то время как его собственная сестра стоит перед судом за многочисленные убийства их соплеменников. Каждое утро начиналось одинаково. Эскариус приводил их в большой амфитеатр, где происходил суд, затем занимал свое место как представитель клана. В самом центре круглого пространства сидела Риган, связанная кожаными ремнями и одетая в красное платье — символ обвинения ее в кровавых делах. Девушку не просили говорить в начале суда, но казалось, она очень напряженно выслушивает показания разных свидетелей, большинство которых не могло спокойно на нее смотреть. Риган же бросала им вызов, пристально всматриваясь в лица, будто полностью отрицая горестные рассказы об убийствах их детей и близких.
По краям большой арены, словно указатели сторон света на компасе, сидели представители разных кланов. Напротив Риган стоял Эскариус, он был один. Клан волков, живущий в Сутре изолированно, не присоединяясь ни к каким договорам, не искал в Совете справедливости. Из-за этого предполагаемого нейтралитета Эскариус оказался подходящей кандидатурой для посредника, хотя право вынесения приговора ему предоставлено не было. Рядом с ним сидел какой-то сид. Ни Тристан, ни Талискер не были с ним знакомы. Лицо высокого человека, одетого в церемониальные одежды, скрывала большая маска. Она изображала существо, в котором черты представителей всех кланов сидов — медведей, орлов, рысей и волков — объединились в некий загадочный образ. В одной руке судья-сид держал перо орла, в другой — нечто, завернутое в мягкую кожу. Талискер был уверен, что это Бразнаир.
Между Эскариусом и кланом рысей размещался клан сидов-медведей. Эти кланы особенно пострадали, потому что их земли граничили с землями Риган с одной стороны, а дальше на юго-восток находились владения леди Уллы. Сиды-орлы тоже были обижены и сидели справа от рысей. Талискер и Тристан находились слева от Риган, там, где на компасе указан запад.
К третьему дню, когда никто не попросил их высказаться, а Риган не предоставили возможности хоть как-то объяснить свое поведение, Тристан потерял терпение. Он понимал, как важно каждому из выступающих рассказать о своем горе. Но поскольку одна ужасная история следовала за другой, а высокомерное выражение лица Риган мало ей помогало, ситуация становилась все более и более непоправимой. Один из сидов-орлов держал большую палку, используя ее, чтобы показать, чья очередь говорить. Он сердито погрозил палкой Риган, когда описывали, как скоор атаковал молодых сидов-орлов и сжег их.
Кисточки и колокольчики раскачивались и звенели в холодном тихом воздухе, но Риган оставалась невозмутимой. Тристан больше не мог этого выносить.
— Как я понимаю, защиты не будет? — Он встал. — И это справедливость сидов?
— Тан Тристан, вы должны сохранять спокойствие до тех пор, пока вас не попросят говорить, — произнес Эскариус. — Сейчас очередь орлов.
Тристан сдвинул брови, отчего исказились его обычно приятные черты лица, и сердито посмотрел на Эскариуса.
— Я здесь пленник, сэр? — спросил он язвительно. — Я правитель и могу говорить когда захочу.
— Тристан. — Талискер взял сына за руку. — Это суд сидов…
— Это не суд. Это фарс, — продолжал тот. — Мы все знаем, что Риган будет приговорена к смерти. Всем известно, что она заслуживает такого наказания. Какой смысл во всем этом спектакле… — Его голос вдруг прервался. — Просто убейте ее… — в голосе появилась дрожь, следующие слова смогли услышать только Талискер и Мориас, сидевшие рядом, — … мою сестру…
Мориас встал и закрыл его собой от смущенных сидов. Он напористо шептал, не отводя взгляда от расстроенного лица Тристана.
— Суд устроен не для Риган. Неужели ты не понимаешь, Тристан? Суд для тех, кто обвиняет… Риган может показать, что ее мучают угрызения совести, и попросить прощения…
— Прежде чем умрет? Мориас печально кивнул.
— Тогда я не могу больше смотреть на это. И не буду.
— Твоя преданность сестре делает тебе честь, Тристан. Но не забывай, ты все еще правитель Сулис Мора. Когда это… закончится, сиды могут стать, а могут и не стать твоими союзниками.
Тристан выпрямился насколько мог.
— Значит, ты предлагаешь, чтобы я из политических соображений смотрел, как мою сестру приговаривают к смерти? Мориас, ты меня сильно недооцениваешь. Я знаю, кто она. Но использовать ее смерть для собственной выгоды не буду.
— Тебе ничего не надо делать, Тристан. Просто сиди и молчи, — твердо сказал Мориас.
— Нет. Раз суд может приговорить ее к смерти со мной или без меня, пусть он сделает это в мое отсутствие. — Тристан повернулся, чтобы выйти из амфитеатра. — Ты пойдешь со мной, отец? — спросил он.
— Сочту за честь, сын, — ответил Талискер с чувством.
Они молча пошли к пещере, их никто не сопровождал. За их спинами раздался гул возмущенных голосов, но мужчины проигнорировали его. Только оказавшись в пещере, Тристан дал волю чувствам. Он упал на свой топчан и зарыдал. Талискер беспомощно сидел рядом, поглаживая сына по спине, словно тот до сих пор был ребенком.
— Зачем она так себя ведет, отец? Почему не попросит у них прощения? Ты видел? Видел, с каким видом она сидит перед ними?
— Да, — ответил Талискер. — Это единственный способ поведения, который она знает, сын.