— Не кажется тебе тогда странным, что через несколько лет она позволила Джалу послать своих псов, чтобы они убили Тристана?
— Я не верю, что она могла отдать такой приказ. Талискер оглянулся на свою дочь, которая еле заметно покачала головой.
— А что ты скажешь насчет ее приказа послать скооров искоренить племя сидов-рысей?
— Нет. Она никогда бы не смогла такое… сделать.
Талискер чувствовал, что у него перехватило горло. Он сглотнул слюну, беспокоясь, не заметят ли присутствующие сомнения в его голосе.
— Ты ведь пытался предупредить ее насчет Джала, правда?
— Да. Но она тогда вообразила, что влюблена в него. Что можно было сказать, чтобы переубедить ее? Да и я тогда не представлял себе весь масштаб злобы Джала.
Следующий вопрос прозвучал для Талискера как удар грома.
— Давайте вспомним несчастный случай, который убил мать Риган, ее настоящую мать, твою жену Уну… Ты веришь, что твоя дочь намеренно послужила причиной несчастного случая и способствовала смерти матери?
— Что?!
Мориас и глазом не моргнул.
— Ты должен ответить на вопрос, Дункан. Почему ты не смотришь на Риган, если не думаешь так?
— Мне не верится, что ты меня спрашиваешь об этом. Чего ты надеешься добиться таким образом?
— Правды. Это то, чего требует Совет.
Талискер повернулся к Риган. Она была потрясена. Широко распахнутые глаза уставились на Талискера. Рот остался полуоткрытым, как будто девушка только что сделала глубокий вдох.
— Нет… я…
Он вдруг услышал, какая вокруг тишина. Все замерли. С океана дул ветер, и мелкая красная пыль покрывала амфитеатр. Красное платье Риган и одежда Талискера развевались на ветру. Ему показалось, что они остались одни, и Талискер понял только сейчас, как мало времени ему досталось на жизнь с Уной. Он хотел избавиться от этих мыслей, как делал многие годы, но не мог.
— Как ты могла позволить ей уйти? Ты дала ей упасть…
— Нет.
Талискер видел, что рот Риган произнес слово, но не мог слышать ее голоса, поэтому он подошел к самому центру арены. Два сида, охранявшие Риган, скрестили перед ним копья, но остались стоять на месте, когда Талискер развел копья в сторону, чтобы посмотреть в глаза дочери.
— Почему ты ее не держала? — простонал он. — Если бы это был я… Я никогда бы не позволил ей упасть… никогда…
Риган теперь плакала. Тихие слезы катились по щекам, оставляя мокрые дорожки на тонком слое пыли, покрывшем лицо.
— Нет, — сказала она опять. — Нет… я не могла ее удержать…
— Ты убила ее, Риган. Талискер отвернулся, не в силах смотреть на дочь.
— Нет, папа. Я была просто маленькой девочкой. Мне было двенадцать лет. Мои ноги тоже скользили… и я испугалась. Я не хотела, чтобы она упала, ведь она моя мама.
Риган согнулась и укрыла лицо в коленях, чтобы никто не видел ее слез.
Талискер пошел к выходу.
— Доволен теперь? — прошипел он Мориасу, проходя мимо. Тот ничего не ответил. Он намеревался показать человеческие черты Риган, в чем и преуспел. Она безутешно рыдала.
— Пожалуйста, Талискер, останься, — настойчиво попросил Мориас. — Я чувствую, что произошли перемены. Сиды должны понять, что Риган не виновата…
— Сидам абсолютно все равно, старик. Они видят перед собой женщину, которая ответственна за смерть их близких. Какое им дело до того, какой она была в детстве и любил ли ее отец. Они приговорят ее к смерти. Мне больше нечего сказать.
Он оказался прав. В этот же день, немного позже, Совет вынес свой вердикт. Риган должна быть предана смерти обычным способом сидов. Ее привяжут к столбу, и сиды, избранные Советом, забросают ее копьями. Она приняла приговор спокойно. Хотя Талискер там не присутствовал, ему обо всем рассказал Тристан, дрожавший от волнения.
— Она была такой храброй, — прошептал он. — Мориас, ты должен дать ей какое-нибудь снадобье или еще что-то придумать. Мне невыносимо думать, что она…
— Я не могу, Тристан.
Тристан в отчаянии смотрел на мага.
— Тогда отправь ее в другой мир, Мориас.
— Это как раз то, что я намереваюсь сделать, Тристан. Она не может умереть. Мы должны спасти твою сестру и отправить ее через ворота. Теперь я понимаю: очень важно, чтобы она оказалась в Эдинбурге.
ГЛАВА 15
В тусклом свете свечей деревянные стулья с высокими спинками отбрасывали причудливые тени. За окном слышался шум транспорта, бесконечно сновавшего по старой дороге. Но здесь, в тесной, выкрашенной в коричневый цвет старой комнате для собраний, царила атмосфера ожидания. Нокс уже довольно давно здесь не был и забыл, как приглушенная тишина и спокойствие этого места могут направить мысли человека внутрь себя. Он прошел в конец комнаты, и его глаза привычно остановились на некрашеной коробке кафедры, с которой он в течение нескольких часов рассказывал о новых планах Бога, касавшихся Детей.
Однако чувство тревоги у Нокса сейчас вызывало не приближающееся Вознесение, а подсунутая под его дверь записка, предлагавшая встречу здесь. Раздражающие каракули заставили подозревать кое-кого, но Нокс не был полностью уверен и не имел времени проверить почерк других Детей. Пару дней назад кто-то начал за ним следить. Сомнений не оставалось, ощущение слежки было очень сильным. Последние две ночи, проходя через парк, Нокс чувствовал себя очень странно. Ему казалось, будто он актер в каком-то фильме и сам за собой наблюда…
— Нокс.
Теперь он знал точно — это Стремящийся Летать, Гордон. Хотя и не зная точно, что известно парню, Нокс немного расслабился. Нельзя сказать, что он чего-то боялся, имея в союзниках скоора.
— Что случилось, брат? К чему такая секретность? Если то, о чем ты хочешь поговорить со мной, личное, смею уверить тебя, что сохраню тайну.
Он говорил доброжелательным, озабоченным тоном, что всегда обезоруживало его прежнего советчика.
— Д-держу п-пари, что с-сохранишь, — ответил Стремящийся Летать. Он стоял около ступенек, ведущих на кафедру, поэтому Нокс не заметил его, когда пришел. — Р-разглашение тайны опасно д-для тебя.
Нокс вздохнул. Сочетание заикания и презрительного отношения к миру может быть очень утомительным.
— Послушай, я очень занят. Просто скажи мне, чего ты хочешь. Нокс сел на стул в первом ряду и холодно посмотрел на парня.
— Я развернул ковер, Нокс.
Нокс не колебался ни минуты.
— И что? Ты из-за этого меня сюда позвал? Тебе нужна помощь, чтобы скатать его?
Стремящийся Летать какое-то время смотрел на него, но Нокс не отводил взгляда, что заставило парня нервничать.
— Я н-нашел т-тело.
— Тело?
— Т-тело Д-Даниэля.
Последовала пауза, пока оба собеседника оценивали свои позиции. Уверенность Стремящегося Летать была поколеблена, но не надо было обладать большим умом, чтобы понять: Нокс блефует. Он был единственным человеком, который имел дело с ковром. Сначала Нокс решил вызвать скоора, чтобы убрать ненужного свидетеля, но потом отверг идею. Если парень исчезнет, его будут искать.
— Стремящийся Летать… что, если я докажу, что Бог связан со мной?
— Н-не вижу, что з-здесь общего с убийством, — ответил упрямо Стремящийся Летать. — Н-наш Бог не п-прощает убийство.
— Ненавидь грех, но люби грешника, — ответил Нокс. — Вот чему учит Господь, так ведь?
— Но Д-Даниэль… Ты убил Даниэля!
Стремящийся Летать тяжело опустился на ступеньки, ведущие на кафедру. Его глаза были полны искренних слез. Нокс тяжело вздохнул.
— Не совсем так, Стремящийся Летать. Мы все любили Даниэля, и он счел, что ответственность слишком велика.
— Т-ты хочешь с-сказать, что он сам с-себя убил?
Нокс не сразу ответил. Он был не настолько глуп, чтобы притворяться плачущим, поэтому обхватил голову руками, как будто стараясь усмирить эмоции.
— Я пытался настроить его на что-то позитивное, потому что мне казалось, и Даниэль этого хотел бы. А потом Бог простил меня. Он послал мне знак, что я все еще достоин его милости и что Даниэль был прав насчет жизни перед Концом Света…