— С Трисом все обстоит иначе… он…
— Слабый? Инвалид? Мне кажется, именно твоя отцовская потребность защищать сына и привела Сутру к нынешнему положению. Если бы Риган не стала в свое время делить трон с Тристаном… — Эскариус пожал плечами, не сомневаясь, что его слова обидят Талискера, но ему необходимо было остановить его. — Я видел его, Дункан Талискер, Тристан может быть сильным, если ему дать шанс. Не его тело, конечно, — он похлопал себя по голове, — но он очень умен, даже мудр для своих лет…
— Эскариус, Хью и Лэхлен не видели его много лет, кроме того, они считают, что он сбежал от Джала и Риган. А ему нужны союзники…
— Да, ты прав, они ему нужны. И он сумеет привлечь их на свою сторону. Утром отряд из ста сидов-орлов полетит с ним. На их спинах будут лидеры всех кланов сидов, в том числе Маркомет и Тсали. Такого единения всех сидов с одним лидером еще не бывало. Думается, это будет впечатляющее зрелище, не так ли?
Талискер усмехнулся в темноте, а Эскариус ответил ему улыбкой.
— Итак, ты считаешь, что я ему там не понадоблюсь?
— Нет, — ответил Эскариус и похлопал его по плечу. — Но это не значит, что он не захочет, чтобы ты был с ним рядом. А в данный момент можешь считать себя почетным сидом-волком.
Талискер стал медленно подниматься в гору, все еще поглощенный своими мыслями.
— А волки туда не собираются? — нахмурился он.
— Нет. Мы будем заниматься другими делами.
На вершине горы собралось гораздо больше волков. Сид-волк был величиной с пони, и Талискер вздрогнул, вспомнив неожиданно бой за Руаннох Вер, произошедший много лет назад, когда коранниды появились в виде огромных собак. Башни из красного камня, которые снизу казались гораздо меньше, окружали небольшое плато, и клан волков устроил здесь лагерь. Тени от башен соединялись вместе, будто сплетенные пальцы темноты, сжатые в сердитый кулак. Огонь горел между башнями, и флаги на тонких палках развевались на ветру. В самом центре плато находились их жилища. По периметру стояли небольшие шатры, в которых легко угадывались сторожевые посты.
Эскариус, казалось, понял испытующий взгляд Талискера и объяснил:
— Сиды-волки не имеют постоянных жилищ, Дункан Талискер. Талискер кивнул в ответ, но ничего не сказал. В лагере царило глубокое спокойствие, нарушаемое только ветром, свистящим между скал, и негромким шипением факелов. Звук разговоров Талискер тоже слышал, но он был неотчетливый, неясный, похожий на шум океана.
Эскариус вел Талискера по направлению к жилищам, остальные представители клана волков молча последовали за ними. Он мог слышать громкое позвякивание металлических ожерелий и шуршание кожаной бахромы. Это напомнило Талискеру игру, в которую они играли в школе: «Который час, мистер Волк?»
Он чуть не рассмеялся вслух.
Когда они достигли жилища, шкура, закрывавшая дверной проем, отодвинулась в сторону, и оттуда вышел высокий статный человек. Он нес в руках длинную палку, украшенную большим драгоценным камнем, при виде которого у Талискера засосало под ложечкой. Неужели это Бразнаир? Когда человек заговорил, Дункану показалось, что пахнуло дымом от горящего дерева.
— Добро пожаловать, Талискер, — сказал он. — Нам, идущим в одиночестве и принадлежащим всему миру, есть, что тебе сказать.
Хамиш был пехотинцем, как и его отец. Он участвовал в битвах на своих двоих и с малых лет знал, что пехотинцы — благороднейшие воины, известные своей неподкупностью и гордостью. Но воины южных кланов Великих раньше никогда не заходили так далеко на север. И сейчас, проходя вересковые пустоши, спускаясь по узким скалистым тропинкам, Хамиш с горечью заметил, что никогда еще благородному воину не приходилось проводить так много времени, глядя на круп впереди идущей лошади. А с тех пор как погода испортилась, никто практически не разговаривал, концентрируя все усилия воли на борьбу со снегом и лютым холодом, какого никому из них еще не приходилось испытывать.
Сначала они решили, что такая погода на севере всегда, и, несмотря на трудности, все-таки не унывали, но лишь до тех пор, пока армия не подошла к Ор Койлу, вернее, к тому, что от него осталось. Тогда воины занервничали. Тан Хью велел колонне остановиться, что они и сделали. Некоторые немедленно уселись, всадники спешились и суетились вокруг своих коней, о чем Хамишу не надо было беспокоиться. Поэтому он опустился на ближайший пенек, достал из сумки кусок сушеного мяса и оторвал кусочек, хмуро кивнув одному из всадников.
— Хо, я вижу, Хамиш занимается тем, что ему лучше всего удается.
Даирмуд подошел, усмехаясь широкой беззубой усмешкой. Хамиш только бросил на него мрачный взгляд. Было у него подозрение, что отец попросил старого ветерана присмотреть за ним. Как будто этот старый дурак нужен ему в качестве няньки…
— Мы здесь надолго остановимся? — спросил Хамиш.
— Наверное. — Даирмуд откашлялся и полез в кусты. — Надеюсь, что так, а то мое брюхо уже, наверное, думает, что мне перерезали горло. Хотя мы вроде не должны были останавливаться, пока не доберемся до Ор Койла… там можно найти укрытие от снега…
Даирмуд поскреб голову, как будто эта мысль была слишком глубокой для него. Всадник, которого Хамиш не знал, резко повернулся к ним, услышав слова Даирмуда.
— Говори потише.
— Почему? Что случилось?
— Это и есть Ор Койл.
— Да брось ты! — рассердился Хамиш. — Ор Койл — самый большой лес в Сутре.
— А сейчас это самая большая куча углей.
Хамиш и Даирмуд в один голос выругались. Даирмуд еще и сплюнул, чтобы усилить впечатление от своих слов.
— Но зачем они это сделали? — громко поинтересовался Хамиш. — Они сами сожгли лес?
— Наверное, у них были причины, — глубокомысленно заявил Даирмуд.
Оба уставились на картину опустошения.
Снег покрыл черноту пепелища, смягчив жестокую реальность. Но теперь воины знали, что видят остовы сгоревших деревьев, а само пожарище укрыто снегом. Аромат морозного воздуха не мог перебить ни с чем не сравнимый запах жженого дерева. В тех местах, где топтались сотни ног и копыт, земля оголилась черными заплатками. Кое-где остались нетронутые огнем деревья, но их было очень мало.
Заместитель тана Хью проехал вдоль линии воинов с угрюмым лицом, отражавшим настроение армии.
— Это Ор Койл, — повторил он. — Мы двинемся дальше через десять минут…
Хамиш собирался встать, но вдруг резкая боль пронзила его левую ногу, и он упал.
— Судорога? — нахмурился Даирмуд.
— Как больно.
Ноги у Хамиша сильно замерзли еще пару часов назад, потом ему показалось, что стало лучше, и боль ушла, но теперь он понял, что просто потерял чувствительность. Хамиш громко выругался от боли и смущения. Воин, не способный идти, все равно что мертв.
— Дай-ка я посмотрю на твои ноги, — озабоченно сказал Даирмуд. Он стал на колени и осторожно снял с ног Хамиша башмаки. Оттого, что ветеран увидел, он присвистнул сквозь зубы. — Нет-нет, не смотри, — предостерег он, когда Хамиш попытался согнуться. — Это может тебя расстроить.
Ноги Хамиша были черными и раздутыми. То там, то здесь стали раздаваться крики боли и отчаяния. Такая же беда постигла многих воинов. Тан Хью сам подъехал к ним, чтобы посмотреть, чем вызвана суета.
— О боги! — пробормотал он, увидев ноги Хамиша. — Что это?
— Не знаю, сэр, — хмуро ответил его заместитель. — Какая-то болезнь от снега. У некоторых воинов она только начинается, пока повреждены только пальцы, а у тех, кто шел пешком, все гораздо хуже. Может, люди тана Тристана знают, что это.
— Они слишком далеко, — перебил его Хью. Он сердито огляделся. — Эта земля проклята. Тан Тристан ответит за то, что погубил страну. Посадите людей на лошадей, а ноги заверните… во что-нибудь теплое.
— Да, сэр.
Тан Хью развернулся и поехал назад, чтобы поговорить с таном Лэхленом, который ехал во главе всадников.