На плечах у Лены материализовались глаза-шпионы — один на правом, другой на левом. Они смотрели на толпу демонов прямо, никуда не бегая. И толпа понимала, что глаза ей не врут.
— Так что ты зря не уничтожил их... Это стало большим твоим упущением. Но уж очень удобно было с их помощью следить за своим же собственным народом, правда? Ты превратил разведчиков в доносчиков! — воскликнула Лена.
— Да как ты смеешь, паршивка! — закричал Тюленев. — А вы, глаза-уроды. Я хоть раз что-нибудь вам плохое сделал? Только баловал постоянно. Подарил по квартире в самом хорошем доме.
— Ты пытался купить их молчание, — сказала Лена.
— Эй, Степан! — крикнул Тюленев. — Эй, остальные мальчики! Взять ее! Девка очень уж многое себе позволяет.
Гопники, оставившие трезвовзглядовцев без охраны, уже стояли у края сцены.
— Степана ты знаешь, — сказал один из них. — А как зовут других?
— В смысле? — не понял Кондуктор.
— Наш правитель знал всех по именам. Но обращался по имени только к одному Степану, в знак особого расположения. Поэтому ты и запомнила только его имя, Тамара, — сказал другой гопник.
— Измена! — вскричал Хрен. — Хватайте их, честные граждане!
— Мы давно знали о тебе правду, — заговорил Степан, как никогда, проникновенно и пафосно. — Ждали удобного случая. Хотели разоблачить тебя ярко. Чтобы понравилось подлинному Кондуктору, будь он жив. Так сказать, почтить его память. Мы здесь для того, чтобы скинуть тебя принародно. Мы освободим из заточения демонов-политузников, которых в последнее время стало страшно много. Тюрьму, в которой их держат, растащим на сувениры. Во главе нашей нации встанет теперь Василий Михалыч, если ты его помнишь. Председатель профсоюза демонов из снов. С тиранией будет покончено раз и навсегда.
6. Страшная смерть Налимова
— Это еще не все! — неожиданно продолжила Лена. — С самого начала меня удивляло, почему ты не заменила и свою кровь на раствор уса, если эта замена сулила тебе такое количество бонусов. Ты оставляла для себя шанс в случае чего расправиться с неугодными демонами. Ты знала, что есть вещества, способные уничтожить демонов, и что они содержатся в нановодке, которая разрабатывалась у тебя под носом в Муд-рове. Тебе просто очень не повезло, когда опытным путем отважные юные ребята догадались, как она действует на цоевое мясо. Именно машину для производства водки ты и строишь сейчас на территории нашего города. На одном из секретных заводов. Если бы ты уничтожила Рафаэля Яковлевича, как давно обещала, под рукой у тебя остались бы собственные неисчерпаемые запасы жидкости, несущей демонам смерть!
— Шлюха! — заревел Налимов-Цой-Тюленев и облил Лену водкой.
Лена задрожала и взорвалась.
Вместо того, чтобы выдать душераздирающее и уместное в подобных обстоятельствах «Неээээээт!!!!», Валя молчал. Сначала он не поверил своим глазам. Потом его стало тошнить.
Он отвернулся, закрыл глаза, задержал дыхание, насколько смог. Выдохнув, вернулся в реальность. Помогло. Главное, теперь меньше думать и больше действовать. Меньше думать и больше действовать, если он все еще хочет выбраться отсюда живым.
Демоны напирали на своего бывшего руководителя жадной до кровавой справедливости оравой.
— Как вы не понимаете, тупорылые! — прослезился поддельный Кондуктор. — Я ведь любила его! Любила его, как женщина! А он отверг меня, когда узнал обо мне правду... Как он мог, ведь мои чувства к нему были так чисты, так честны. Будьте вы прокляты, кретины! Ну, кто на меня??? Кто хочет получить в рыло струю нановодки? А, подлецы? Ну, давайте, наступайте, гады!
И гады наступали. И не боялись умереть, потому что знали, что водки не хватит на всех. В бутылке оставалось еще около литра. А значит, смерть их монарха будет отомщена в любом случае. Но умирать никому не понадобилось. Степан, люби-мейший гопник Кондуктора Второго, молниеносным движением выбил водку из рук самозванца. Ложный правитель советских демонов остался безоружен. Перевел взгляд бусинок-глаз поверх озверевшей толпы, к тусклому безлунному небу вечной демонической ночи. По крайней мере, он погибал в облике своего любимого, ненаглядного Кондуктора. А значит, в каком-то смысле умирал не один, — значит, оба они умирали в один день, в одно мгновение. Это хоть немного, но утешало.