— Еще не все потеряно, рассчитывай на меня, мой Корнелиус.
Отец в раздражении следовал за ней.
Что касается Корнелиуса, то он постепенно отпустил решетку, которую судорожно сжимали его пальцы, голова его отяжелела, глаза закатились, и бедный цветовод тяжело рухнул на плиты своей камеры, бормоча:
— Украли! Его украли у меня!
Тем временем Бокстель, выйдя из тюрьмы через калитку, открытую самой Розой, с тюльпаном, обернутым широким плащом, бросился в двуколку, ожидавшую его в Горкуме, и исчез, не предупредив, разумеется, своего друга Грифуса о столь поспешном отъезде.
А теперь, если читатель согласен, когда мы увидели, что Бокстель сел в двуколку, последуем за ним до конца его путешествия.
Он ехал медленно: быстрая езда могла повредить черному тюльпану.
Но, опасаясь, как бы не запоздать, Бокстель заказал в Делфте коробку, обложенную изнутри прекрасным свежим мхом, и поместил туда тюльпан. Цветок был столь нежно окутан со всех сторон, а воздуха над ним было столько, что экипаж мог быстро катиться без всякого риска повредить тюльпан.
Утром следующего дня Бокстель, измученный усталостью, но торжествующий, прибыл в Харлем и, чтобы скрыть следы кражи, пересадил тюльпан в другой сосуд, фаянсовый же горшок разбил, а осколки бросил в канал. Затем он написал председателю общества садоводов письмо о своем прибытии в Харлем с тюльпаном совершенно черного цвета и остановился с неповрежденным цветком в прекрасной гостинице.
И там он ждал.
XXV
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВАН СИСТЕНС
Покинув Корнелиуса, Роза приняла решение: или она вернет ему тюльпан, украденный Якобом, или больше никогда не будет встречаться с узником.
Она видела отчаяние несчастного заключенного, двойное безысходное отчаяние: с одной стороны — неизбежная разлука, так как Грифус открыл тайну и их любви и их свиданий; с другой стороны — крушение всех его честолюбивых надежд — надежд, лелеемых им в течение семи лет.
Роза принадлежала к числу тех женщин, которые легко падают духом из-за пустяка, но полны сил перед лицом большого несчастья и в самом же несчастье черпают энергию, чтобы побороть его.
Девушка вошла к себе, осмотрела в последний раз комнату, чтобы убедиться, не ошиблась ли она, не стоит ли тюльпан в каком-нибудь из уголков, куда она не заглянула. Но Роза напрасно искала: тюльпана не было, он был украден.
Роза сложила в узелок кое-какие необходимые ей вещи, взяла скопленные ею триста флоринов, то есть все свое достояние, порылась в кружевах, где хранилась третья луковичка, бережно спрятала ее у себя на груди, заперла на два поворота ключа свою комнату, чтобы скрыть этим на возможно более длительное время свое бегство, и спустилась с лестницы. Она вышла из тюрьмы через ту же калитку, из которой час назад вышел Бокстель, направилась в почтовый двор и попросила предоставить ей экипаж; но там имелась всего одна двуколка, именно ее Бокстель нанял накануне, и теперь он мчался в ней по дороге в Делфт.
Мы говорим "по дороге в Делфт" вот почему. Чтобы попасть из Левештейна в Харлем, приходилось делать большой круг, но по прямой линии это расстояние было бы вдвое короче.
Однако путь по прямой линии в Голландии доступен только птицам: в ней больше, чем во всякой другой стране мира, речек, ручьев, каналов и озер.
Розе поневоле пришлось взять верховую лошадь, которую ей охотно доверили: владелец лошади знал дочь привратника крепости.
Девушка надеялась нагнать своего нарочного, хорошего, честного парня, который служил бы ей одновременно и защитником и проводником.
Действительно, она не сделала и одного льё, как заметила его. Он шел быстрым шагом по краю прелестной дороги, тянущейся вдоль берега.
Она пришпорила лошадь и нагнала его.
Славный молодой человек не знал всей важности данного ему поручения, однако шел так быстро, как если бы он знал это. Меньше чем за час он уже прошел полтора льё.
Роза забрала у него письмо — оно стало теперь ненужным — и объяснила ему, чем он мог быть ей полезен. Лодочник отдал себя в ее распоряжение, пообещав не отставать, если только она позволит ему держаться за круп или за гриву лошади.
Молодая девушка разрешила ему и то, и другое, лишь бы он не задерживал ее.
Оба путешественника находились в пути уже пять часов и сделали восемь льё, а старик Грифус все еще не знал, что девушка покинула крепость.
Тюремщик, человек очень злой, наслаждался тем, что поверг свою дочь в глубокий ужас.
Однако, в то время как он радовался возможности рассказать своему приятелю Якобу столь интересную историю, Якоб мчался по дороге в Делфт.