Прошла, казалось, вечность, прежде чем вертолет наконец улетел. Сатар ждал приказа, который бросит их на «шурави» — советских солдат — там, внизу, у кишлака. Но капитан Саид Яглан сказал:
— У нас слишком большие потери. Отступим и нападем на них в другой раз.
Сатар снова выругался, но глубоко внутри себя понимал, что капитан поступил мудро. Русские внизу будут настороже, будут ждать их. «Я вернусь, отец, — подумал Сатар и пошел прочь от Булолы. — И тогда наш кишлак освободится».
Дракон спал. Хоть это было и необычно, за века сна мало что было способно пробудить его. Он видел или думал, что видел, людей с мечами и копьями. Один из них пришел с запада, на нем был позолоченный корсет и украшенный перьями шлем. Дракон позвал его, потому что увидел в нём сходство с собой.
Но человек не увидел в его зове призыва к дружбе. Вместо этого он взмахнул мечом и ударил дракона в бок. Боль была сильной, намного сильнее, чем это должно быть во сне. Дракон беспокойно повернулся. Вскоре боль утихла, но его сон уже не был столь глубоким, как раньше. Он очнулся и пристально следил за происходящим на поверхности.
Под ногами Сергея задрожала земля. По сапогам застучала галька.
— Что это? — спросил он. — Духи заложили фугас?
Сержант рассмеялся, обнажив зубы. Крикор был армянином. У него было длинное лицо, большой нос, черные глаза и волосы. Он сам был больше похож на духа, чем на советского солдата.
— Это не духи, — пояснил он. — Это землетрясение. Слабенькое, слава богу.
— Землетрясение? — эта мысль не пришла Сергею в голову. Он тоже засмеялся. — В Тамбове такого не бывает.
— А на Кавказе бывает, — сказал сержант Крикор. — И сильные тоже случаются. Через несколько дней и до Еревана дойдет. Полгорода разнесет, попомни мои слова. Строители постоянно пытаются хапануть, твари. Добавляют побольше песка в бетон или стараются сэкономить на стальной арматуре. Образовавшиеся излишки кладут себе в карман, понимаешь? — он пошевелил пальцами, будто пересчитывал купюры.
— Похоже, так везде, — сказал Сергей. — Служу Советскому Союзу! — саркастически произнес он фразу, которая имела какой-то смысл, когда его дед ещё был молод.
Сержант Крикор задумчиво сдвинул брови.
— Ага. Но, вам, в Тамбове, не похер ли? Иногда бывает, что здание трескается раньше, чем успеваешь из него выбежать. А в случае сильных толчков здание не трескается, оно рушится.
— Наверное, — Сергей не собирался спорить с сержантом. Как и он сам, Крикор, был призывником, но срок его службы уже заканчивался. Именно это, а не погоны, делало армянина одним из самых уважаемых людей в отряде. Желая сменить тему, Сергей произнес:
— А нехило мы их сегодня потрепали!
Он старался не думать о словах Владимира о десяти или двадцати миллиардах.
Крикор снова хмыкнул.
— Слышь, молодой, ты, что, до сих пор веришь той интернациональной херне, которой тебя пичкали перед отправкой в Афган? — он называл страну так, как называли её все в армии.
— Ну… нет, — ответил Сергей. — Мне рассказывали о революционной солидарности с Народно-демократической партией, о дружбе между советским и афганским народами, но любой, кто пробыл здесь хотя бы минут 20, понимает, что в НДПА больше фракций, чем членов, все они жутко ненавидят друг друга, а все афганцы вместе ненавидят русских.
— Хорошо. Значит, ты не дебил. Ну, не конченый дебил, по крайней мере, — сержант Крикор пробормотал что-то на другом языке: — Шурави! Шурави! Марг, марг, марг!
На мгновение Сергей решил, что это по-армянски. Затем он вспомнил, что несколько раз слышал эти слова от афганцев.
— Что это значит? — спросил он.
— Советские! Советские! Смерть, смерть, смерть! — спокойно перевел Крикор. Он подождал, пока Сергей осознает смысл сказанного и продолжил: — Так что мне насрать, сколько народу мы там положили, понятно? Я хочу только дослужить оставшийся срок и вернуться домой одним куском. И пока я не лечу на борту «черного тюльпана», это единственное, что меня заботит.
— Разумно, — согласился Сергей. Ему тоже не хотелось возвращаться в СССР на самолете, перевозившем убитых.
— Слушай, боец, — Крикор ткнул в него пальцем. — Ты, главное, береги себя, будь внимателен и помогай товарищам, ясно? Тогда выберешься.
— Allahu akbar! — голос муэдзина разбудил Сатара. Он зевнул и растянулся на земле во дворе дома, недавно разрушенного советской ракетой. Рядом лежали ещё 10 или 12 моджахедов. Один за другим все встали, подошли к тазу с водой, по очереди умыли лица, руки, ноги и промежности.