Но вот мы въехали в посёлок, я отвлёкся от своих мыслей и стал показывать дорогу к дому. Возле нашего дома стояли люди и несколько машин. Мы вышли из машины и вошли в открытую калитку. Во дворе тоже стояли мужчины и курили. Все сразу обратили на нас внимание, хотя я никого из них, кажется, не знал. Трудно было нас не заметить – шестеро военных лётчиков в комбинезонах и ещё прапорщик. Мы со всеми поздоровались за руку. Я сразу заметил крышку гроба, которая была прислонена к стене. К горлу подкатил комок. Откуда-то со стороны огорода подошла ко мне женщина и обняла меня. Я сразу не узнал – это была тётя Тамара: «Павлик приехал, сынок, какое горе, нет больше нашей Верочки. Отмучилась бедняжка», – запричитала она.
Из дома вышел Толик, подошёл ко мне, обнял: «Дядя Паша, что же теперь будет?»
– Толик, здравствуй. Не нужно так. Будем жить дальше. Не живут люди на земле вечно. Всем приходит черёд покинуть нас.
К нам подошли мои ребята с Иваном Вениаминовичем. Они несли венки и цветы. Тётя Тамара проводила нас в комнату. Гроб стоял в зале. Венки поставили к стене. Цветы у них забрала Марина и разложила в гробу. Ещё я заметил – она была беременна. Толик объяснял стоящим в комнате людям, что это приехал её сынок Паша со своими друзьями, что они военные лётчики. Я подошёл к гробу и посмотрел на маму. Она лежала спокойно, лицо её было как бы умиротворённо, безмятежно. Я поцеловал её холодный лоб и погладил руки: «Мамочка. милая, прости меня, прости за всё, что я не смог сделать для тебя», – произнёс я шёпотом. Тётя Тамара громко зарыдала, все присутствующие женщины тоже заплакали. Я вышел на улицу. Ко мне подошёл Толик: «Дядя Паша, я вам всё расскажу, как умирала Вера Николаевна».
– Обязательно, Толик, расскажешь. Вечером сядем, и ты мне всё расскажешь. А сейчас скажи, что нужно делать, чем помочь.
– Дядя Паша, всё, что нужно, мы уже сделали. Всё готово и на кладбище, и с обедом. Ничего не нужно. Вы надолго приехали?
– Нет, Толик, завтра к вечеру нужно уезжать: служба.
– Понятно, – протянул Толик.
К нам подошла Марина.
– А это моя Мариночка, ты же помнишь её?
– Конечно, помню.
– Хотели летом сыграть свадьбу, вас пригласить, а тут такое горе.
– Ничего, ребята, играйте свадьбу, живите, детишек рожайте. Жизнь не кончается.
К нам подошёл Алексей с пакетами и Виталий с Максимом, они несли ящик водки.
– Толик, распорядись, куда это поставить, – сказал я.
– Да зачем, дядя Паша? У нас всё есть.
– Лишним не будет, – сказал Алексей.
– Маринка, иди покажи в кладовке, – сказал Павлик Марине.
К нам стали подходить сельчане, спрашивать про службу, про то, где живу, и всякое разное. Мы с ребятами стали рассказывать, как служим, как летаем. Подошли знакомые мне Агафоновы и Ивановы. Поздоровались. Я спросил у Ивановых, как служит их сын. Они ответили, что всё нормально, письма получают регулярно, последнее было две недели назад.
Свечерело. Народ начал расходиться. Мы остались одни. Марина с тётей Тамарой сварили ужин. Сели на кухне, поужинали, выпили. Толик пошёл проводить моих ребят в гостиницу. Я остался дома: нужно в последний раз побыть с мамой. Прошёлся по дому – за прошедшие полгода ничего не изменилось. В моей комнате жили Толик с Мариной. Марина хотела всё убрать и постелить мне, но я отказался, сказал, что посижу с мамой. Вернулся Толик, и мы снова сели на кухне: Толик с Мариной, тётя Тамара и я. Открыли ещё бутылку. Толик рассказывал, что маме стало плохо буквально две недели назад. А до этого она пролежала в больнице почти месяц. Операцию делать она категорически отказалась, сказала: «Сколько проживу, то и моё, а резать не дам». Сделали ей химиотерапию, ей вроде стало немножко полегче, и её отпустили домой. Врач сказал, что лежать в больнице больше нет смысла, она всё равно умрёт. Дома она немножко приободрилась, выходила на огород и даже ходила в гости к тёте Тамаре. Но потом ей стало хуже. Маринка ей ставила уколы через каждые два часа. Она после уколов больше спала, так во сне и померла. За разговорами прошла половина ночи. Мы отправили домой тётю Тамару – она не хотела уходить, говорила, что посидит с Верочкой. Марина тоже ушла в комнату: она уже на пятом месяце. Толик рассказал, как у него дела на работе, что вступил в комсомол и сразу стал секретарём на МТС. А я с часик посидел на стуле у гроба, потом вышел на улицу на свежий воздух. Прошёл в сад. Несмотря на то, что была ночь, разглядел стройные ряды посаженных яблонь. Они были ухожены, да и вообще во дворе был порядок. Чувствовалось, что в доме появился мужчина. Присел на скамейку у дома: скамейка новая, наверное, Толик сделал. Прислонился к стене и задремал.