– А живёшь с кем?
– В общаге от МТС.
– Короче, так, Толик, сегодня у меня рассказывать – настроение не то. Приходи завтра к обеду, дело есть. Там и поговорим. А сейчас я не могу.
– Хорошо, дядя Паша, к обеду буду, – и он быстренько зашагал дальше по улице.
Это хорошо я придумал, завтра не одному идти с родителями солдата разговаривать. Не люблю я эти разговоры. Даже когда мы прилетаем с грузом 200, я из самолёта стараюсь не выходить, чтобы не видеть убитых горем людей. Парень вроде хороший, может, и по хозяйству мне поможет?
– Паша, привет.
Меня как током стукнуло, поворачиваюсь и вижу – у калитки стоит тётя Дуся. Что за наваждение, у меня прямо язык отнялся. И только секунду спустя я понял, что это Людмила. Боже, как она похожа на свою мать. А ведь ей и тридцати пяти ещё нет.
– Привет, Люда. Как поживаешь?
Я вышел за калитку. Она рассказала, что живут вдвоём с дочкой. Машеньке уже десятый год. Замуж второй раз выходить не стала. Так сама и воспитывает девочку. Я рассказал про себя, что тоже холостякую. Обзаводиться семьёй никак не получается, служба к семейной жизни не располагает. Поговорили минут десять. Из её калитки выбежала Маша, как две капли воды похожая на Людмилу в детстве. Такая же короткая стрижка, одета в брючки и маечку. Подбежала к Людмиле и отпросилась пойти погулять к какой-то подружке.
– Ладно, Паша, идти мне надо, ужин готовить. Удачи тебе, будь счастлив.
– И тебе всего хорошего, Люда. Пока.
– Пока, – и она тяжёлой походкой пошла к своему дому.
Сердце защемило от тоски. Какая красивая девушка была, как я её любил. И как всё плохо закончилось. Даже слеза навернулась.
Повернулся к дому, вижу, мама стоит у стены, на глазах слёзы.
– Мамочка, ты чего?
– Ох, Павлик. Как мне её жалко. Исковеркала свою жизнь. Молодая женщина, а выглядит как старуха. Но пить прекратила. Давно уже не замечала. Живёт одна с Машенькой, во дворе порядок, мужиков не видно. Машенька учится хорошо. Дай-то Бог, дай-то Бог.
Мама развернулась и пошла в дом. Настроение посидеть на улице пропало, и я тоже пошёл домой.
На другой день к обеду я собрался идти к Агафоновым. Надел форму – мама даже брюки мне погладила; начистил туфли. Под маминым взглядом прицепил на мундир все свои значки, медали и орден, который получил после встречи с Андроповым. Настроение было не очень. Во-первых, не любил я ходить в мундире, во-вторых, что я скажу родителям погибшего солдата? Ума не приложу. В дверь тихонько постучали. Подошёл, открыл. На пороге стоит Толик, увидев меня, он раскрыл рот от удивления.
– Толик, проходи, я сейчас буду готов. Мама, это Толик, он работает в МТС, вчера познакомились. Толик, это моя мама, Вера Николаевна.
– Ну ты даёшь, дядя Паша, – только и смог вымолвить Толик.
– Анатолий, ты не из нашего посёлка? – спросила мама, – что-то я тебя не знаю.
– А вы что, всех в посёлке знаете? – насупился Толик.
– Мама всю жизнь проработала учительницей в нашей школе, русский язык и литература, она всех до единого в посёлке знает. Я вот решил пойти вместе с Толиком к Агафоновым, вдвоём проще.
– Ну, Паша, дело твоё.
– Я, Вера Николаевна, из интерната, из соседнего посёлка, а здесь учился в ПТУ, а теперь работаю в МТС. Сейчас комбайн готовлю к уборочной.
– Толик, а ты предупредил, что идёшь ко мне?
– Да, сказал бригадиру, что после обеда есть дела – задержусь, а вечером поработаю.
– Ну, я готов, пошли.
Мы вышли на улицу.
– А куда мы идём, дядя Паша?
– Ты вчера рассказывал про Витька с Лермонтовской.
– Которого в Афгане убили?
– Да. Идём с его родителями поговорить, они очень просили. Так что показывай дорогу.
И мы бодро зашагали по улице. Все случайные прохожие останавливались и здоровались с нами за руку. Кто меня знал, спрашивали, как дела. Из дворов на нас смотрели сельчане и тоже громко здоровались. Я отвечал им в ответ. Оно и понятно: не часто в нашем посёлке встречались военные, да ещё офицер и с медалями. Толик шёл рядом, и его распирало от гордости, что он идёт со мной. Он был примерно одного роста со мной, правда, в плечах поуже. Белобрысые волосы стрижены под «бобрик». На лице несколько мелких шрамов, видимо, из детдома. Руки пропитаны мазутом, не отмоешь. На ногах китайские кеды, уже изрядно поношенные. Простые холщовые брюки, тоже с пятнами мазута и рубашка с коротким рукавом. Собственно, как многие парни из посёлка, которые работают с техникой. Другое дело я. Офицерский китель – правда, я хотел пойти в рубашке, но мама настояла, чтобы я надел все свои медали. А на рубашку их не надеть. Пришлось надевать китель, несмотря на то, что на улице было жарковато. Но ничего, потерплю.