— Нечего смеяться, бездельники, — сердито заметила Джесси, поглядывая с седла на полуголую негритянскую детвору. — Некоторые достойны есть сахар, а другие недостойны. Хэт показала, что у неё есть характер. Дай бог, чтобы он ей пригодился.
— Он пригодится, я думаю, — сказала Рит.
Лошадь Джесси осторожно перенесла её через обмелевшую речку. Из-за старинных вязов до неё донеслись странные чмокающие звуки и гул голосов.
— Налегай, Дэви! — кричал кто-то. — Ещё немного прибавь жару! Ставлю десять против одного, что этот дурачок сейчас выдохнется!
На ярко освещённой солнцем зелёной полянке Джесси увидела диковинное зрелище: двое темнокожих мальчуганов, голых до пояса, прилежно тузили друг друга кулаками. В стороне стоял Данкен с хлыстом в руке и подбодрял дерущихся зычными возгласами. Какой-то негр держал под уздцы его лошадь. Ещё дальше, опершись о ствол вяза и скрестив руки, мрачно смотрел на мальчугана Иорик Кимбс. Голова его была опущена, глаза светились исподлобья. У одного из дерущихся шла носом кровь — это был семилетний Дэви Кимбс, сын Иорика. Другой мальчик был старше — крепыш лет десяти. Они кружили по полянке, как петухи, приминая траву босыми ногами, и оба всхлипывали.
— Данкен Стюарт, — громко крикнула Джесси, — немедленно прекратите это безобразие!
— Тут нет никакого безобразия, Джесси! — сердито отозвался Данкен. — Я просто обучаю этих молодцов честному американскому боксу.
— Какой это честный бокс, — возразила Джесси, — если мальчики разного веса и возраста? Вдобавок им ещё рано заниматься боксом.
— Вы забываете, мисс, — хмуро сказал Данкен, — что Дэви принадлежит лично мне.
— Зато его противник принадлежит моему дяде! Вы просто решили устроить себе забаву, Данкен, и нарочно подстрекаете их.
— Верно, мисс Джесси, это масса Данкен велел им драться, — пробурчал Кимбс-отец.
— Разойдитесь! — приказал Данкен, бросив сердитый взгляд на Джесси. — Добрая мисс Бродас не любит силы. Она любит красивые слова… Дэви, ступай помой морду… А ты, скотина Иорик, ответишь мне за донос!
Он вскочил на лошадь и уехал. Джесси укоризненно посмотрела на Иорика:
— А ты, отец, стоишь и равнодушно смотришь, как твоего сына втравили в собачью свалку!
— Что я могу сделать, мисс Джесси? — отвечал Кимбс, еле сдерживаясь. — Разве мой сын принадлежит мне? Он принадлежит Стюартам. Мы все принадлежим кому-нибудь. Сегодня это мой сын, а завтра — товар для продажи.
— Я знаю Стюартов, дядя Иорик, и ты их знаешь. Покажи им, что ты не скот, а творение божие, и они уступят. Они уважают достойных людей.
Иорик медленно подошёл к Джесси и неожиданно ухватил её лошадь за уздечку. Лошадь попятилась от этого стремительного жеста.
— Ох, мисс Джесси, — воскликнул Иорик, сверкая белками, — если бы я мог! Я убежал бы из этого проклятого «достойного» штата и убегу, если господь мне поможет! Только вам я могу это сказать, мисс Джесси.
— Если ты это сделаешь, — проговорила Джесси после минутной паузы, — то Стюарты выведут на дороги всех ищеек в графстве, и ты пропал.
— «Ищеек»! — свирепо крикнул Кимбс. — Пусть выводят всю свору! Есть ещё лодки, и плохо придётся ищейкам на берегу бухты Чезапик!
Кимбс выпустил уздечку и отступил на шаг. Лицо его посерело. Он смотрел на Джесси, и губы его вздрагивали. Может быть, ему пришло в голову, что он сказал слишком много.
Джесси ударила лошадь хлыстом. Через несколько минут звук копыт замер в отдалении. Иорик долго смотрел ей вслед.
Когда-то на плантации Бродаса растили табак, но он упал в цене, и его перестали выращивать. Кое-где возле заборов ещё вились одичавшие стебли, но теперь все доходы плантации зависели от сплава дубовых брёвен. Впрочем, дубов тоже осталось не так много. Управляющий старался выручить деньги продажей рыбы, устриц и битой птицы. Никто в графстве не отдавал внаймы так много негритянской детворы, как Бродас. Но денег у Бродаса было немного. Это знали всё.
На большой дороге, идущей на север, которую когда-то прозвали «табачной дорогой», Джесси увидела фермера Дигби Пинча. Он сидел в двуколке, запряжённой мулом, и, приложив руку козырьком над глазами, вглядывался в даль.
Вдали медленно ползли вдоль горизонта белые пятна, похожие на крылья гигантских мотыльков.
— Это паруса, Пинч? — спросила Джесси.
Пинч покачал головой:
— Нет, мисс Джесси, это не паруса. Это покрышки фургонов.
— Переселенцы?
— Да, мисс Джесси. Они уходят на Дальний Запад. Добрый путь, добрый путь!
— Это из нашего графства?