— Ты здесь задержалась, — беспокойно промолвил Пинч. — Каждая минута ночи дороже золотой монеты. День ничего не стоит. На твоём месте я выпил бы воды.
— А фляга?
— Там виски, и это на крайний случай.
Хэт сделала несколько глотков воды.
— Масса Пинч, — сказала она, — вы забыли ещё одну вещь.
— Какую?
— Ружьё.
Пинч отрицательно покачал головой:
— Не нужно. Человек с ружьём бросается в глаза даже ребёнку.
— Нож!
— Я боюсь, — сказал Пинч, — что, если у тебя будет нож, ты слишком уверуешь в себя. Твоё оружие не нож, а ноги. Ты должна выйти на прямую линию, пока за тобой нет погони.
Хэт не знала, что такое «прямая линия», но не стала настаивать. На прощание Пинч протянул ей руку, и она впервые в жизни неловко пожала руку белому человеку.
— Спасибо, — сказала она.
И она ушла. Свет в окне фермы погас, как только она покинула двор.
В половине пятого утра, едва небо начало сереть, она стояла у дверей фермы на берегу Чоптэнка. Собака лениво тявкнула на дрожащую от холода, мокрую фигуру с двумя мешками на плече, но Хэт постучала, и дверь открылась.
Перед Хэт появилась рослая, очень толстая женщина в белом чепчике, с метлой в руках. Хэт безмолвно протянула записку. Та прочитала и сказала невозмутимым тоном:
— Войди, дружок, обсушись и принимайся за работу.
Ферма ничем не была похожа на дом Пинча. Это было двухэтажное здание, чисто выкрашенное масляной краской. В прихожей лежал половик. На полках в кухне стояли затейливо разрисованные тарелки. На весь дом громко и уверенно тикали старинные английские часы с медным маятником. Хэт посмотрела в широкое окно и увидела золотые облака ранней зари.
Ей дали поесть и выпить кофе. Потом толстуха вручила ей метлу и велела мести двор.
— Не разговаривай ни с кем, Гарриет, — сказала хозяйка, и запомни, что ты новая работница Фергюсонов. Все мы — хозяин, и я, и дети, и внуки, и старики — Фергюсоны. Вечером отправишься по прямой линии.
— Осмелюсь спросить, миссис, — почтительно сказа Хэт, — что такое прямая линия?
— Это дорога в Делавэр. Тебе нечего беспокоиться. Утром ты будешь за границей штата Мэриленд.
— В Делавэре тоже рабство?
— Да, но за Уильмингтоном начинается Пенсильвания.
Если тебе удастся пройти через мост в Уильмингтоне, можешь считать себя свободной. А пока тебе угрожает только одно: конные патрульные мистеров Томпсона и Стюарта.
— Вы их знаете?
— Мы, Фергюсоны, всегда всё знаем.
— Осмелюсь спросить, — ещё более почтительно сказа Хэт, — почему вы, белые, помогаете нам, чёрным?
Толстуха посмотрела на неё величественно:
— Потому, что мы трудимся на этой земле и ненавидим бездельников?
— Каких бездельников?
— Плантаторов, мой дружок. Это ведь бездельники. Они получили землю по наследству от своих предков-разбойников. Они обрабатывают поля чужими руками, как помещики в Европе.
— Но вы рискуете жизнью.
— Не думаешь ли ты, любезная, — сухо отвечала фермерша, — что среди Фергюсонов есть трусы?
Почтенная миссис не проронила больше ни слова. В полдень она вышла к берегу реки и постояла там минут десять, приложив руку щитком над глазами. Потом она вернулась во двор и сказала Хэт:
— А ну-ка, дружок, ступай в дом. Загляни в чулан и посмотри, не таскают ли оттуда ребята мёд.
Хэт отправилась в чулан и убедилась в том, что ребята мёда не трогали. Она осмотрела кувшины с фруктами, мешки с грецкими орехами и картофелем, бочки с патокой из индейской пшеницы, бочки с капустой, банки с маисовым отваром и крепким сидром, мешки с мукой, бобами, шалфеем, морковью и шведской репой… Да эти Фергюсоны не так уж плохо живут!
На дворе застучали копыта. Хэт одним прыжком очутилась у двери чулана и задвинула засов. Ах, почему Пинч не дал ей оружия! Нет ничего хуже, чем сидеть среди бочек с капустой и ждать решения своей участи. Могут обыскать и чулан. Впрочем, Фергюсоны вряд ли разрешат обыскивать своё семейное гнездо… Разве что в них проснётся «совесть», как когда-то она проснулась у мисс Джесси Бродас…
Прошло не меньше получаса. Потом в дверь чулана постучали, и Хэт услышала спокойный голос миссис Фергюсон:
— Можешь выходить. Они уехали.
— Кто, миссис?
— Четверо верховых из Бактауна.
— Они спрашивали обо мне?
— Конечно! Я отправила их по другой дороге.
Хэт переминалась с ноги на ногу. Сидеть и ждать было не в её характере.
— Теперь я могу идти, миссис Фергюсон?
— Нет, дружок. Если бы эти господа не блуждали по дорогам, но они обшаривают все окрестности. Тебе пешком не пройти никуда. Ты поедешь.