Лев Владимирович Рубинштейн
Черный ураган. Честный Эйб
О Льве Владимировиче Рубинштейне
Я очень хорошо и радостно вспоминаю, как в тридцатые годы мы, молодые писатели, — Роскин, Гайдар, Паустовский, Лоскутов и я — увлекались книгой «Тропа самураев». Автором этой книги был Лев Владимирович Рубинштейн. С ним я уже тогда был знаком, и по первому впечатлению он показался мне человеком гордым, сдержанным, быть может, даже не очень общительным. Но первые впечатления часто бывают обманчивы. И после новых встреч я стал замечать в глазах моего знакомого всегда пленявшее меня присутствие какой-то любимой думы, которая не покидала его и во время беседы с друзьями. Эта дума жила в нём, как извечная мечта о справедливой, хорошей жизни для человека.
И, как я узнал позднее, действительно, ещё с детских лет Лев Владимирович любил мечтать, увлекался Жюлем Верном и во сне часто видел легендарную яхту «Дункан», которая всегда помогает людям в их бедах.
Детские годы писателя прошли в Минске. Там он родился в 1905 году в семье землемера. Там учился в русской гимназии и был свидетелем немецкой и белопольской оккупации, когда в школах не разрешали говорить по-русски и ученикам приходилось сражаться за это право. Зато ученик 4-го класса Рубинштейн хорошо овладел польским языком и свободно читал стихи Мицкевича в оригинале.
Мальчик, как, вероятно, многие мальчики, был фантазёр, он любил размышлять и беседовать с глобусом. И глобус, словно хороший друг, поведал ему о том, как много разных людей живёт на земле, как не похожа их жизнь одна на другую, как она пестра и своеобразна. Впрочем, тогда ему казалось, что, несмотря на это различие, люди живут на белом свете по-хорошему.
Однако географом автор не стал. Но он стал историком и убедился, что люди на этом белом свете живут вовсе не так хорошо, как это казалось в детстве.
В 1925 году Лев Владимирович переехал в Москву. Окончил в 1928 году исторический факультет МГУ. Его привлекала история стран Дальнего Востока, и он, по его словам, «погрузился в капризное море японских иероглифов».
Потом он проходил военную службу под Владивостоком.
Весь этот мир новых мыслей и впечатлений и навеял ему желание написать книгу «Тропа самураев». Это была повесть о японских солдатах, поднявших восстание против фашистского японского правительства.
В этой книге меня поразило не только глубокое знание и понимание среды, из которой взяты образы художника, но и отличная писательская манера автора, именно то, что в музыке называют фразировкой — отчётливое выражение музыкальной фразы. И хотя видный литературный критик Елена Усиевич оценила по этой книге автора как одарённого публициста, меня привлекло в ней иное: я услышал в ней чистые звуки поэтической души автора. Ведь это — то вечное, что никогда не умирает в творчестве писателя.
Позднее, встречаясь с автором, я уже забыл о нелюдимом и неразговорчивом человеке, я прежде всего видел умные, чуть печальные глаза, в которых никогда не гасла мысль мечтателя и поэта.
И хотя он занимался историей и написал для детей много хороших книг — «Адмирал Сенявин», «На сопках Маньчжурии» и большую художественную биографию великого русского полководца Кутузова «Дорога победы», — но во всех этих книгах автора привлекали не столько сами события, сколько история светлых идей. И сам образ Кутузова занимал автора как выражение народной души; привлекал склад ума полководца, понимание им жизни и дум простого солдата и, по выражению автора, величие обыкновенных людей в их борьбе против исторического зла.
Конечно, книга эта была навеяна войной. Но автор сказал, что о войнах он писать больше не будет, потому что его гораздо сильнее влечёт мир на земле.
По своей душевной склонности, как я уже говорил, Л. В. Рубинштейн несомненно лирик. Его мечта — всегда писать о труде, о творчестве, о светлых утренних часах человечества.
В нём всегда жила жажда к свободе, он ненавидит всякое угнетение. А в душе, как любимая им музыка, звенит любовь к природе, к свету.
Меня же в нём неизменно привлекало его умное сердце и добрый глубокий ум, бесспорные знания, точность суждений, изящество спокойной и тихой речи.
Автор — историк. Но он никогда не оставался бесстрастным летописцем, который «добру и злу внимает равнодушно». Его мало интересуют архивы истории. В истории его пленяет поэтическая душа народа: благородные, возвышенные характеры, борцы за счастье и свободу человечества.
Вот почему с такой нежной любовью он написал свои лучшие книги «Чёрный ураган» и «Честный Эйб»; первая — о борьбе негров за свою свободу и вторая — о блистательной жизни Авраама Линкольна.
В этих книгах автор показал читателю Америку и с особой стороны — как государство, где до сих пор людей оценивают по цвету их кожи. Но автор не выносит расизма и считает его оскорблением для человечества.
Повторяю, история влечёт автора своей поэтической идеей: автор любит людей, простых людей, каким был Кутузов, каким был Авраам Линкольн, про которых можно сказать словами Шекспира: «Человек он был».
Нужно ли пересказывать обо всём, о чём писал и мечтает ещё писать автор. Ведь он прежде всего художник, поэт, а поэта нельзя исчерпать, ибо он — как море: оно всё время наполняется.
Несмотря на тяжкие страдания человека, которые показывает в своих книгах Лев Владимирович Рубинштейн, он силой своего писательского поэтического ощущения мира больше всего приобщает читателя к прекрасной мечте и этим утверждает в нём победу оптимизма.
Стиль его книг чист, благороден и целомудрен. Его фраза легка, полна и мелодична. И читатель радостно отдаётся этому плавному течению повествования и с благодарностью вбирает в себя то, что всего ближе душе писателя, — его мечту, чтобы всем людям на белом свете жилось по-хорошему.
Р. Фраерман
ЧЕРНЫЙ УРАГАН
Часть первая
ПРЕКРАСНЫЙ МЭРИЛЕНД
Познакомьтесь с Гарриет Росс (цветной)
Вы думаете, это легко?
Представьте себе, что вам приказано качать колыбель трёхмесячного ребёнка, который просыпается через каждые полчаса и начинает пронзительно кричать. Кругом глубокая, чёрная ночь, а хозяйка не желает укачивать своего ребёнка. Белые люди не обязаны вставать по ночам. Они поручают своих детей слугам.
Сначала десятилетняя Хэт качает ребёнка стоя, потом — сидя. Сон смежает ей веки. Ей кажется, что легче было бы потерять руку или ногу, чем никогда не спать. Днём много работы по хозяйству, а ночью ребёнок плачет.
Потом Хэт садится на пол и толкает колыбель ногой — босой, заскорузлой, худой, коричневого цвета ногой. Ребёнок перестаёт плакать. Он, кажется, заснул.
Засыпает и Хэт. Ей снится еда: она видела, как белые пьют кофе с сахаром. Вероятно, это очень вкусно. Вкус сахара она знает — ей однажды бросила палочку тростникового сахара какая-то проезжавшая в фургоне белая женщина. Эту палочку рассматривали все братья и сёстры Хэт, а потом её обследовала мать — старая Рит. Мать объявила, что это вкусная, сладкая еда, которую белые едят ежедневно, но неграм полагается есть её только по праздникам. Поэтому палочку сахара оставили до рождества. Зимой её съели, разделив поровну между семью детьми. Мать и отец от угощения отказались.
Да, это было очень вкусно. Жаль только, что удовольствие продолжалось недолго. Сахар очень быстро тает во рту, а если его жевать, то он исчезает за одну минуту…
Ребёнок опять заплакал, и Хэт проснулась. Она добросовестно толкает колыбельку ногой. Ей кажется, что она чувствует во рту вкус сахара. Вот если бы опять заснуть!
И она снова засыпает, но сахара больше нет. Она видит мускусных крыс и слышит их острый, терпкий запах. Над речкой нависает густая зелень деревьев, кругом никого нет. И в тишине Хэт слышит только лёгкое поплескивание воды — это мускусные крысы плывут, держа носы над водой. До чего они бесшумно плавают, эти мускусные крысы! Ухо белого человека ничего бы не услышало, но негры слышат гораздо больше, чем белые. Хозяйка, миссис Сью?зен, как-то презрительно сказала: