Правда, спокойствие не продержалось долго.
Едва стих бешеный шум крови в ушах и мир почти встал на место, до Ринки донесся топот, а затем дверь распахнулась.
Ринка вздрогнула, залилась жаром по самые уши и принялась судорожно поправлять юбку. Великий Ктулху, какой козел приперся в такой неподходящий момент?
- Сказал же, не заходить! - рыкнул Людвиг и тут же осекся. - Твою мать! Герман, какого демона?!
От двери послышались непереводимые выражения на смеси немецкого, французского и черт знает еще какого, среди которых проскакивало что-то о времени, которого нет, и приказах короля, которые надо исполнять, а не... На этом месте Ринка закрыла пылающие уши руками и попыталась спрятаться под стол, но ее загородил собой Людвиг. Ей было стыдно до ужаса, а еще она была зла. Почему, стоит только случиться чему-то хорошему, как тут же является какой-нибудь хрен собачий и все портит? А Людвиг! Какого черта он не выгонит этого своего Германа? Ему плевать, что все кто ни попадя пялятся на его полуголую жену?! Какого черта она должна прятаться в своем же доме?!
- ...сейчас же в мобиль! Ты должен быть в портале полчаса назад! - граф Энн практически орал, и Ринке казалось, что мужчины вот-вот подерутся.
- Хватит, - ледяным тоном, который категорически не вязался с обнаженным потным торсом и штанами, придерживаемыми одной рукой, оборвал его Людвиг. - Выйди, я буду через минуту.
Послышался хлопок двери, Людвиг обернулся к Ринке - которой невероятно хотелось провалиться сквозь землю, а лучше - кого-то убить и в землю закопать. Может быть даже собственного супруга.
- Я уезжаю, Рина, - все тем же ледяным голосом. - Вернусь не позже чем через неделю. Из дома без сопровождения минимум двух слуг не выходить. Незнакомцев не принимать. В лабораторию не заходить. Ты поняла меня?
- Поняла, - выдавила из себя Ринка, сжимая кулаки и мечтая вцепиться ногтями в высокомерную герцогскую рожу.
- Хорошо. До встречи.
На миг Ринке показалось, что сейчас Людвиг ее поцелует... и она едва заметно отшатнулась. Хватит. Поцеловал уже.
Он же заледенел окончательно, окинул ее непроницаемым взглядом, резко развернулся - и ушел, на ходу отдавая распоряжения Рихарду:
- Сюртук, быстро!
- Ваш багаж уже в мобиле, герр Людвиг. Будут еще распоряжения?
- Присматривай за ее светлостью, Рихард, и проследи...
Шаги и голоса удалились настолько, что Ринка больше не могла разобрать слов, но ей было и не нужно. Присмотреть и проследить - она услышала. Вполне достаточно.
Сердито утерев мокрое лицо рукавом, она нашла на полу сброшенное с волос полотенце, скомкала его и строевым шагом покинула кабинет его светлости.
Что ж, она все поняла. Ей очень доходчиво показали ее место - подстилки, совмещенной с инкубатором. То самое, которое и было предусмотрено контрактом. А если она себе вообразила, что их светлость может быть нормальным человеком и проявлять какие-то человеческие чувства, то это ее проблемы.
И она сама их решит. Пока она не знает, как, но решит. А для начала пойдет и, наконец, оденется, как подобает герцогине! Хватит с нее позора...
- Mer...
- Черт! - воскликнула она одновременно с тем, на кого наткнулась в коридоре.
- Прошу прощения, ваша светлость.
Граф Энн. Вот точно, черти принесли.
- Позвольте мне пройти, - не поднимая глаз, потребовала Ринка.
- Еще раз прошу прощения, ваша светлость, но нам с вами нужно побеседовать.
- Не сейчас, граф, - сжав в руках проклятое полотенце, Ринка зло посмотрела в наглые арийские глаза. - Я не одета для светских бесед.
- Разумеется. Я жду вас через четверть часа в Малой гостиной. И прошу, не злитесь. Королевский приказ - не то, что я или Людвиг имеем право игнорировать.
Наверное, Энн был прав. Наверное, ей стоило улыбнуться и сделать вид, что он не вломился в кабинет, где чертов некромант имел ее прямо на столе. Наверное, аристократки поступают именно так и даже не краснеют. Но вот беда, Ринка-то аристократкой не была.
- Идите к черту, граф, - злобно и звонко сказала она, все так же глядя ему в глаза. - Я не желаю вас видеть.
- Сожалею, ваша светлость, но поговорить нам все же придется. Сегодня, - в холодных арийских зенках не промелькнуло ни капли раскаяния.
Да что там, раскаяния! Вся его чертова белобрысая морда выражала только одно: обвинение! Как будто это она виновата, что Людвиг куда-то там чуть не опоздал. И в том, что его чуть не пристрелили - тоже! Это она шастает по любовницам и подставляется рогоносцам под пули, да? Ну конечно же, кто же еще-то, уж точно не Людвиг! И не Людвиг потащил ее в кабинет трахаться, а она его изнасиловала, беспомощного бедняжку!