– Это не город, а соседний поселок, – ответил Платон. – Идут все желающие, но, конечно, не будем мешать Злате во время ее встречи с мамой. Просто побродим по окрестностям.
– Я не могу, простите, – понурилась Вика. – Отец звонил, просил поскорее вернуться домой. Я отпрошусь с физры.
Злата тут же опустилась на скамью рядом с Фоминой, обняла ее за плечи.
– Твоей маме опять стало хуже?
Девочка медленно покачала головой, прерывисто вздохнула.
– Пока не знаю. Дело в том, что сегодня отец был на почте и получил ту злополучную бандероль, помните, я говорила. Ее просто потеряли, теперь вот нашли. Родители ужасно рады, но папа боится, что это тоже может… плохо повлиять.
Маго беспокойно завозился на подоконнике, Платон не удержался – провел рукой по белым шелковистым волосам Вики.
– Хорошо, что все же нашлась бандеролька. Радость легче пережить, чем горе, все с твоей мамой будет хорошо. А мы тебе все потом расскажем.
– Скинешь фотку со своей мамой? – попросила Вика Злату. – Очень хочется поглядеть, какая она.
– Обязательно, – закивала радостно Злата. – Мама очень красивая, хотя и мало похожа… на обычных мам.
Прозвеневший звонок разогнал их по этажам и классам.
После уроков встретились уже вчетвером. А пока ждали Маго – у него было меньше уроков, и он бегал домой, – возле Тани неотступно торчал Паша. Он, как дичок, оглядывал всех исподлобья, подолгу задерживал взгляд на Платоне и все пытался за рукав оттянуть девочку в сторону. Но Милич стояла на месте твердо и старалась не выдавать раздражения от постоянного зудения в ухо.
Примчался Маго, дожевывая на ходу пирожок с повидлом. Теперь можно было идти.
– А если я с вами? – спросил у Тани Майский.
Она густо покраснела, потому что предвидела это затруднение.
– Прости, но, понимаешь, в общем, это семейное дело одной из нас, будет неудобно.
Паша бросил на нее короткий и неопределенный взгляд, подхватил куртку и ринулся прочь из школьного вестибюля.
– Предлагаю по случаю хорошей погоды до поселка дойти пешком, а назад можно будет вернуться на автобусе, – сказал Воронцов на пороге школы. – Хотя как скажет Злата: если волнуешься и хочешь побыстрее…
Девушка помотала головой, ее волосы в солнечных лучах казались расплавленным золотом.
– Нет, лучше пешком, через парк, как я всегда ходила. Только если тебе не будет трудно.
– Нога меня не беспокоит, разве что сдерживает, – мягко ответил Платон.
Они свернули в сторону парка. Шли по парковым дорожкам, болтали, пытались отвлечь Злату, которая волновалась все сильнее. И через полчаса, перейдя железную дорогу, они вошли в поселок. Потянулись пыльные улицы с деревянными домами, где за каждым забором цепные псы встречали чужаков неистовым лаем. Теперь Злата шла впереди, напряженная, с прижатыми к телу руками. Ребята притихли, чтобы дать ей настроиться.
Дома становились больше и новее, некоторые удивляли аляповатым видом. В заросшем сиреневыми кустами проулке Злата остановилась, показала рукой:
– Вон наш дом, за забором. Только я не могу туда войти.
– Так сильно волнуешься? – посочувствовал Маго.
– Не в этом дело. Раз я отсюда сбежала, мне нет пути назад. Таков уж закон у цыган. Нужно как-то вызвать сюда маму, только чтобы никто этого не заметил… в смысле, отец или братья.
– Я пойду! – тут же вызвался Угушев.
Девушка едва успела поймать его за капюшон толстовки.
– Тебе нельзя, это вызовет подозрения. Вот если бы ты… – Она нерешительно глянула на Таню. – Ты могла бы сказать, что пришла из русской части поселка и хочешь погадать. Мама сама не гадает, но наверняка предложит отвести тебя к бабушке, а идти к ней как раз мимо нас.
– Конечно, уже иду! – воскликнула Милич, одновременно обмирая от страха перед неизведанным и от радости, что может быть полезна.
Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока подруга давала ей последние наставления, а потом бросилась к дому.
Крутая лестница вела на просторное крыльцо, дверь в сени была приоткрыта. Таня остановилась, принюхалась и безошибочно определила, где здесь кухня. В недрах дома на полную громкость орал телевизор, стучали ложки – похоже, семья собралась за обедом.
На кухне у плиты возилась с кастрюльками какая-то девочка с толстыми косами ниже спины, в красном платке, хрупкая и на голову ниже Тани.
– Прости, можно тебя спросить… – тихо начала Милич.
Та обернулась, и Таня поняла, что ошиблась: перед ней стояла взрослая женщина, просто миниатюрная. На гостью она смотрела спокойными глазами, да и чего бояться, если совсем рядом обедала ее большая семья, – из кухни в столовую вела круглая арка, и Таня видела край стола, заставленного блюдами, и спину плотного мужчины в красной рубашке.