И действительно, они явились переговорить с Чаном. Вести переговоры было поручено Баллоу, и он заговорил в несколько более резком и повелительном тоне, чем следовало.
— Мы обдумали создавшееся положение и пришли к выводу, что нет никаких оснований задерживать нас дольше, — сказал он. — Вы допросили всех нас, мы сообщили вам все, что нам было известно, и полагаем, что теперь вправе удалиться.
Чан отложил обрывки фотографии в сторону и вкрадчиво ответил:
— Я готов согласиться, что вас томит нетерпение.
— В таком случае, мы можем уйти?
— К сожалению, вы должны остаться. Дело принимает совершенно иной оборот, и мне придется вторично побеседовать с вами.
— Вы преступаете пределы дозволенного! — воскликнул Баллоу. — Я позабочусь о том, чтобы вас освободили от должности.
Чан невозмутимо улыбнулся.
— Разумеется, вы можете жаловаться, но только завтра утром. А сегодня здесь распоряжаюсь я, и вы останетесь в доме до тех пор, пока я не разрешу вам уйти.
Джейнс не выдержал:
— Меня ждут на континенте важные дела! Пароход уходит в полночь, и я предупреждаю вас, что если вы действительно хотите воспрепятствовать мне уехать, то вам придется применить силу.
— И я ее применю, — по-прежнему спокойно ответил Чан.
— Боже! — воскликнул Джейнс и бросил на Вильки Баллоу беспомощный взгляд. — Что это за страна?
Глаза Чана вспыхнули.
— Человек, собирающийся пуститься вплавь через реку, не должен смеяться над матерью крокодила, — холодно произнес он.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что вы еще не достигли противоположного берега.
— Но у меня есть алиби! — возмущенно закричал Джейнс.
— В этом я не убежден, — сказал инспектор со зловещим спокойствием.
— Вы сами сказали, что установили время совершения убийства.
— Как это ни печально, в жизни часто приходится совершать ошибки, — вздохнул Чан. — Ваше алиби лопнуло, как мыльный пузырь.
— Что? — воскликнул Джейнс.
Ван Горн и Мартино напряженно прислушивались к их разговору.
— Советую вам сохранять спокойствие и больше не упоминать об алиби. Что-то вы слишком часто ссылаетесь на него, — заметил инспектор.
Джейнс, словно пораженный громом, замолчал.
Чан обратился к Рите Баллоу:
— Прошу простить меня. Я лишь сейчас вспомнил, что слуга давно уже сервировал стол. Я бы предложил вам…
— Я не смогу проглотить и крошки, — энергично запротестовала Рита.
— Вполне понимаю вас. И все же я бы посоветовал вам хотя бы выпить кофе. Это несколько успокоило бы, господа, ваши нервы. Вы ведь знаете, кофе порой действует благотворно и способствует мышлению.
— Пожалуй, идея недурна, — хмыкнул ван Горн.
— Прошу вас, мисс Юлия, — попросил Чан.
Девушка горько усмехнулась.
— Сейчас распоряжусь. Я совсем забыла о том, что у нас сегодня гости.
Она вышла. Чан направился к столу, на котором лежали обрывки фотографии. Но закончить эту работу ему было не суждено. Внезапно распахнулось окно, и обрывки фотографии закружились по комнате.
В окне показалась голова Кашимо. Японец, увидев, что он натворил, поспешил затворить окно.
Чан молча опустился на колени и попытался собрать обрывки. Присутствующие бросились рьяно помогать ему в этом и вскоре желанные клочки оказались в руках инспектора. Он снова уселся за стол и продолжил прерванное занятие. Но это, видимо, плохо у него получалось, потому что вскоре Чан досадливо пожал плечами и встал.
— Что случилось? — спросил Тарневеро.
— Нет никакого смысла продолжать это, — ответил он. — Не хватает больше половины фотографии.
Чан обвел взглядом присутствующих. У него мелькнула мысль обыскать всех. Но, посмотрев на Баллоу, он решил, что исполнение этого намерения было бы сопряжено с долгой и упорной борьбой. Нет, следует идти к цели иным путем. Инспектор вздохнул, засунул обрывки фотографии в карман и, увидев вошедшего Кашимо, своего чересчур усердного помощника, с досадой сказал:
— По-видимому, вы были единственным свободным детективом в тот момент, когда в полицейском участке решали, кого послать ко мне.
Тот не успел ответить. У входной двери раздался продолжительный звонок.
Джим, не дожидаясь Джессупа, выскочил в холл. До слуха находившихся в гостиной донеслись голоса, и в дверях появился мужчина средних лет с тронутыми сединой висками и живыми глазами. На его лице виднелись следы грима.
— Добрый вечер, — сказал он. — Я — Роберт Файф, бывший муж Шейлы Фен. Какую ужасную вещь сообщили мне по телефону! Я прошу прощения за свой вид, но я так торопился, что не успел даже переодеться.
— Не хотите ли снять плащ? — спросил его Джим.
— Благодарю вас.
Мужчина снял плащ и протянул его Джиму. Когда он повернулся, раздался пронзительный возглас. Диана Диксон с ужасом смотрела на грудь Роберта Файфа. Его белую манишку пересекала ярко-красная лента ордена Почетного легиона. Файф удивленно оглядел себя.
— Ах, да, — сказал он, — я ведь сказал вам, что не успел переодеться. Я сегодня играл французского посланника.
Глава 8
СТОПТАННЫЕ БАШМАКИ
Наступило томительное молчание. Файф, по-видимому, не отдавал себе отчета в том, что на его долю выпал самый эффектный выход за все время сценической деятельности. Но затянувшаяся тишина, в которой было что-то зловещее, вероятно, тяготила его. И Файф заговорил первым:
— Как могло это случиться? Я ушел из театра, как только смог освободиться. Если я не видел несколько лет Шейлу, то все же…
— Сколько лет? — перебил его Чан.
Файф высокомерно взглянул на инспектора.
— Извините, но по какому праву вы спрашиваете меня об этом?
Чан безмолвно отогнул лацкан своего смокинга, и Файф увидел полицейский значок. Жест этот был настолько эффектен, что сделал бы честь любому актеру.
— Как видите, я вправе вас спрашивать, — сказал Чан. — Вы сказали, что раньше были мужем Шейлы Фен и что вы не видели ее несколько лет. Сколько лет вы не видели ее?
Файф помолчал.
— Мы разошлись девять лет назад, — сказал он. — Сначала мы работали в Нью-Йорке. Шейла выступала в ревю Зигфельда, а я в маленьком драматическом театре. Однажды она явилась домой очень возбужденной. Ей предложили работу в Голливуде, и предложение было очень заманчивым. Я не мог отговорить ее от поездки, и когда через неделю провожал ее на поезд, то сознавал, что теряю ее навсегда. И действительно, примерно через год Шейла возбудила дело о разводе. Мне кажется, для нее этот вопрос не был сопряжен с какими-либо сомнениями. Для меня все это было мучительно, несмотря на то, что я готовил себя к мысли о разрыве.
— Вы бывали после развода в Лос-Анджелесе? — спросил Чан.
— Да, разумеется. Но мы никогда не встречались.
— Вы не припомните, не приезжали ли вы на гастроли в Лос-Анджелес три года назад в июне?
Чарли уловил взгляд, брошенный на него Файфом. Понял ли он смысл, таившийся в этом вопросе?
— Нет, — решительно ответил актер.
— Меня поражает ваша уверенность, — многозначительно заметил Чан.
— Почему? Три года назад, именно в июне, я отправился в турне по восточным штатам, и мы не были на берегу Тихого океана.
— И вы можете подтвердить это документально?
— Разумеется.
— Значит, в течение девяти лет со времени отъезда мисс Фен из Нью-Йорка вы не видели ее?
— Нет.
— И сегодня днем вы тоже с ней не встречались?
— Нет.
— А вечером?