Отдавая приказ, капитан с трудом удержался от волчьей усмешки. «Похоже, сегодня нам наконец-то выпал случай доказать, что мы не зря получаем свое жалованье», — мельком подумал он, затягивая под подбородком ремешок каски.
В отличие от американцев, японцы на протяжении почти всей Второй мировой войны так и не сумели оснастить радарами свой подводный флот. Первые установки появились только в середине 1944 года, да и то лишь на отдельных субмаринах. Поэтому для обнаружения неприятельских кораблей японские подводники привыкли полагаться на акустическое оборудование. Уступая радару в дальности, оно тем не менее было достаточно эффективным и позволило многим подлодкам вовремя ускользнуть от атаки глубинными бомбами.
На борту И-403 радарной установки тоже не имелось, поэтому первым о приближении эсминца узнал акустик.
— Цель на горизонте, господин капитан, — доложил он. — Интенсивность сигнала первой категории.
На палубе неподвижно застыли оба «Сейрана», уже собранные и готовые взмыть в небо, как только механики закончат ремонтные работы. Именно такой ситуации больше всего опасался Огава. В случае экстренного погружения бомбардировщиками, скорее всего, придется пожертвовать, что автоматически означало срыв всей операции.
— Орудие к бою! — приказал капитан, надеясь в глубине души, что это всего лишь очередная рыбачья посудина.
— Интенсивность сигнала второй категории, — сообщил акустик, — Это корабль, — добавил он упавшим голосом, никого, по правде говоря, этим не удивив.
— Закрепить самолеты и очистить взлетную полосу, — сердито буркнул Огава.
Кубарем скатившись на палубу и на бегу выкрикивая распоряжения, получивший приказ мичман смешался с толпой пилотов и механиков. Надежно принайтовив стальными тросами к креплениям фальшборта оба «Сейрана», собрав инструменты и задраив водонепроницаемые переборки ангара, весь техперсонал поспешил укрыться внутри подлодки.
— Интенсивность сигнала возросла до третьего уровня, господин капитан, — снова заговорил оператор, — Дизеля двойные, большой мощности. Похоже на эсминец.
Словно в подтверждение догадки акустика, в полумиле от И-403 из туманной дымки серым стальным призраком вынырнул хищно вытянутый силуэт вражеского корабля, несущегося с невероятной скоростью и изрыгающего из низко скошенной трубы густые клубы черного дыма. Словно средневековый рыцарь с копьем наперевес, бросающий вызов всем и вся…
Мгновение спустя, в попытке остановить наступательный порыв противника, заговорило палубное орудие субмарины. Японские артиллеристы имели немалый опыт в подобного рода ситуациях, но узкий корпус миноносца представлял собой слишком уж неудобную мишень, и первый выпущенный снаряд разорвался в стороне, не причинив никакого вреда. Поспешно перезарядив пушку, командир расчета произвел еще один выстрел.
Огава сразу определил наметанным глазом, что имеет дело с эсминцем. Понял, что в артиллерийской дуэли с ним у него нет ни малейшего шанса, и скомандовал срочное погружение, справедливо рассудив, что безопасность корабля и экипажа превыше всего, а за невыполнение задания он ответит, когда настанет время. Если вообще настанет.
Непрерывный вой сирены подхлестнул артиллеристов на палубе. Выпустив последний снаряд, они бросились к люку и моментально ссыпались вниз по трапу. Наводчик на этот раз взял абсолютно точный прицел, но неправильно учел второпях собственную скорость миноносца, в результате чего снаряд упал в воду с недолетом в полсотни футов. Выброшенный взрывом гейзер обрушился солеными брызгами на палубу «Теодора Найта», не нанеся тому ни малейшего ущерба.
Тем временем ожили обе носовые батареи американского корабля, но малоопытные и перевозбужденные комендоры совершили аналогичную ошибку, с той лишь разницей, что пятидюймовые снаряды с эсминца ложились с большим перелетом, благополучно минуя палубу и корпус уже начавшей погружение японской субмарины.
Стоя на мостике, Огава позволил себе помедлить еще секунду, чтобы бросить последний взгляд на противника, прежде чем нырнуть в спасительный люк. Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение, и он с изумлением опознал в шагающем по палубе человеке одного из пилотов. Тот подошел к бомбардировщику, забрался в кабину и задвинул фонарь. По всей видимости, воспитанный в духе камикадзе летчик не смог смириться с потерей своего самолета и предпочел погибнуть вместе с ним. Мысленно проклиная самоубийственный порыв мнящего себя героем юного идиота, капитан отвернулся и начал спускаться по трапу.