— Привет, морячок! Девочек покатаешь? — поинтересовался Далгрен, просунув голову в дверь гондолы.
— Не вопрос! — отозвался Джордино, — Сколько вас?
— Человек тридцать, плюс-минус, — ответил Далгрен, с сомнением оглядывая пассажирский салон гондолы.
— Загоняй их всех внутрь, разместим. Но, если хотим подняться в воздух, все ненужное лучше выбросить. Только давайте побыстрее, я что-то не люблю, когда меня поджаривают живьем.
— В этом я с тобой заодно, приятель, — отозвался Далгрен, заводя в салон первых моряков «Одиссея».
Кроме двухместной кабины управления, в гондоле был пассажирский салон на восемь человек с большими кожаными самолетными креслами. Далгрен наморщил лоб, раздумывая, сможет ли дирижабль подняться в воздух, когда сюда втиснется весь экипаж «Одиссея». Пока люди один за другим забирались в салон, он, проверив крепление кресел, обнаружил, что они быстро и легко снимаются. Далгрен поспешно снял пять кресел и с помощью одного русского инженера выбросил их из дверей гондолы.
— При посадке в автобус проходите в конец салона! — рявкнул он, — Места у нас только стоячие.
Когда последний человек из его группы втиснулся в салон, Далгрен обернулся к Алу.
— Сколько у нас времени?
— Около пятнадцати минут, по моим расчетам.
На верху лестницы появилась следующая группа моряков. Люди бросились бежать через площадку к дирижаблю. Далгрен подавил вздох. Времени до старта — если не места, — хватит, чтобы загрузить всех. Но вот хватит ли времени, чтобы остановить пуск? — подумал он. Прямо перед глазами на другом конце платформы стояла заправленная и полностью готовая к старту ракета «Зенит».
56
Капитан Кристиано на мостике «Одиссея» побледнел и молча покачал головой при виде развороченных пулями компьютерных терминалов и пола, усыпанного битым стеклом. Он приблизился к навигационному компьютеру и с каким-то отстраненным любопытством посмотрел на одинокую компьютерную мышку, болтавшуюся на проводе. Клавиатуры не было. Олрог отметил, что жесткий диск компьютера уцелел.
— У меня внизу сколько угодно лэптопов. Мы можем подключить один из них и активировать систему управления, — предложил он.
— Они наверняка переключили систему на автоматическое управление, — сказал Кристиано, с презрительной миной тыча большим пальцем через плечо назад, в окно рубки. Питт посмотрел туда, куда он показывал, и увидел вдали неподвижный «Когурё». Оборачиваясь обратно к капитану, Питт уловил краем глаза ярко-рыжую точку «Баджера» в воде у носовой опоры правого борта. Подводный аппарат по-прежнему был там.
— Нет времени. На все это может потребоваться несколько часов, — продолжал тем временем Кристиано. Он подошел к центральному пульту управления и беспомощно застыл там с выражением отчаяния на лице.
— Вы сказали, на мостике можно переключиться на ручное управление? — спросил Питт.
Кристиано догадался о том, что увидит, даже раньше, чем его взгляд добежал до нужной консоли. Они знали все. Как управлять платформой на ходу, как сориентировать и притопить ее, как заправить «Зенит», как переключить управление пуском и ракетой на собственное вспомогательное судно. У них явно были внутренние источники информации. Они знали слишком много, чтобы оставить без внимания и не испортить резервную систему ручного управления. С обескураживающей уверенностью в том, что он сейчас увидит, Кристиано опустил глаза на спутанную массу перерезанных проводов и разбитых кнопок — последнюю надежду остановить пуск.
— Вот вам резервная система ручного управления! — сердито выкрикнул он и швырнул отрезанный клубок проводов и переключателей на пол. Три человека молча стояли и смотрели, как спутанная масса электронных деталей катилась, подскакивая, по палубе, пока не остановилась у переборки. В этот момент дверь рубки открылась и в ней появилась голова Дирка. По выражениям на лицах остальных он понял, что попытка предотвратить пуск потерпела неудачу.
— Весь экипаж на борту дирижабля. Почтительно предлагаю нам всем покинуть платформу, и побыстрее.
Последние четверо человек на платформе уже начали карабкаться по лестнице наверх, к ожидающему их дирижаблю, как вдруг Питт остановился и положил руку сыну на плечо.
— Проводи капитана на борт дирижабля и скажи Алу, чтобы взлетал без меня. И чтобы он ушел от платформы подальше, прежде чем ракета взлетит.
— Но они говорят, что обойти автоматическую систему управления стартом невозможно, — запротестовал Питт-младший.
— Может быть, я и не смогу отменить старт ракеты, но, чем черт не шутит, может быть, я смогу изменить направление ее полета.
— Отец, ты не можешь остаться на платформе, это слишком опасно!
— Не беспокойся обо мне, я не собираюсь здесь торчать, — ответил Питт и мягко подтолкнул сына вперед, — А теперь иди.
Дирк поймал взгляд отца и посмотрел ему прямо в глаза. Ему не раз приходилось слышать рассказы о том, что отец ставит безопасность других людей выше собственной, и вот теперь он сам стал тому свидетелем. Но в глазах отца Дирк заметил и еще кое-что — спокойную уверенность. Он шагнул к лестнице и обернулся, чтобы пожелать отцу удачи, но лифт уже ушел вниз и на площадке никого не было.
Питт-младший взлетел по лестнице через ступеньку и выскочил на вертолетную площадку. Вид ожидающего дирижабля поразил его. Гондола выглядела как банка сардин, в которой зачем-то прорезали окна, а рыбу заменили живыми людьми. Весь экипаж платформы ухитрился втиснуться в пассажирский салон, так что занят оказался каждый квадратный дюйм площади. Самых слабых усадили в три кресла, которые не выкинул Далгрен, а остальные встали плечом к плечу на оставшемся пространстве. Все, кто мог, высунули головы в боковые окна гондолы, а одному или двоим пришлось даже влезть в крохотный санузел в задней части гондолы. По сравнению с гондолой вагон нью-йоркской подземки в час пик показался бы свободным.
Дирк подбежал и тоже вжался в дверной проем. Донесшийся откуда-то голос Далгрена сообщил ему, что место второго пилота свободно. Неизвестно как, он протиснулся все же в кокпит и занял свободное место рядом с Джордино — тот переместился в левое пилотское кресло.
— А где твой отец? Нам надо убираться с этой решетки для гриля, и быстро.
— Он остается. Похоже, у него еще есть последний козырь в рукаве. Он велел увести дирижабль вверх и подальше и сказал, что встретится с тобой после представления, чтобы выпить по стаканчику текилы со льдом.
— Надеюсь, за его счет, — отозвался Джордино. Он наклонил винты на сорок пять градусов и прибавил газу. Гондола двинулась вперед, таща за собой наполненную гелием оболочку. Вместо того чтобы грациозно устремиться ввысь, она, глухо скрежеща, поползла по вертолетной площадке.
— Слишком большой вес, — констатировал Дирк.
— Поднимайся, малышка, поднимайся, — уговаривал Джордино огромный дирижабль.
Гондола продолжала скользить по площадке к переднему краю, который обрывался прямо в море на высоте двухсот футов. На самом краю Джордино увеличил угол наклона винтов и подал рычаги газа вперед до упора, но гондола продолжала тащиться по площадке. В пассажирском салоне воцарилась зловещая тишина, все затаили дыхание, когда гондола соскользнула с ее края.
В первую секунду всем в гондоле показалось, что они падают вниз. Гондола пролетела десять футов и рывком остановилась. Людей бросило вперед — хвостовая часть оболочки дирижабля легла на край площадки, и все воздушное судно получило резкий дифферент на нос. Но дирижабль продолжал ползти вперед, и наконец хвост тоже соскользнул с края. Дирижабль носом вперед понесся к поверхности воды.
Чтобы спасти судно, Джордино должен был за долю секунды принять верное решение. Он мог либо развернуть винты на все девяносто градусов и надеяться, что тяга двигателей окажется больше, чем излишек веса, и сможет удержать дирижабль в воздухе. Либо он мог поступить наоборот — направить винты по ходу дирижабля и увеличить его поступательную скорость. Если скорость увеличится достаточно, появится дополнительная подъемная сила. Он посмотрел вперед, на приближающуюся водную поверхность, и решил, что разгон дирижабля — достаточное основание, чтобы предпочесть второй вариант. Джордино уверенно двинул рукоятку управления вперед. Дирижабль пошел вниз еще быстрее.