И, глядя в кубок, вновь мною наполненный, вслух удивлялся Ерхо Ину: как вышло, что этакое ничтожество на троне воссело?
Ответ был известен: крепок трон, пока сильны мечи, на которые он опирается. А нет на Севере бойца лучше, чем Черный Янгар.
Замолчал отец.
И продолжил. Я же закрыла глаза: так легче увидеть то, что за словами стоит.
– Нашли мы для дочери твоей жениха, – таковы были слова кенига. Все, собравшиеся в тронном зале, слышали их. И отец ответил со всей учтивостью, гнев сдерживая:
– Молода она еще для замужества. Куда спешить?
Огляделся он.
Велик тронный зал. И красная дорожка кровавой полосой его пополам разделила. Вдоль дорожки на циновках Советники сидят, старцы в белых шерстяных халатах, поверх которых собольи шубы наброшены. Кивают они каждому слову кенига. И кланяются высокие шапки, драгоценными камнями украшенные, едва не касаются друг друга.
За спинами Советников аккаи возвышаются. Не угроза, но напоминание: вот истинная власть.
– Пятнадцать зим исполнилось, верно? – смотрел кениг на советников, на аккаев, на Янгхаара Каапо, что тенью в тени трона застыл.
Пятнадцать. Сватали с тринадцати.
– Молода. Слаба, – упрямо повторил Тридуба, радуясь, что, привезя дочь в Олений город, все ж не решился ко двору представить.
Ей-то хотелось, птичке-невеличке, да впервые отказал Ерхо Ину дочери. Нехорошо было при дворе в последние годы. Много золота. Мало чести.
А спокойствия нет и вовсе.
– Ничего, за таким мужем окрепнет. Радуйся, Ерхо, сам Янгхаар, прослышав о том, до чего красива у тебя дочь, пожелал взять ее… в жены.
Он нарочно говорил так, чтобы упрямый Тридуба понял: свадьбе быть. А не быть свадьбе, так быть войне. Но Ерхо Ину был не из тех, кого испугать можно.
– Нет, – ответил он, глядя в снулые глаза кенига. – Для своей дочери я сам мужа подыщу.
Не ожидал Вилхо подобной дерзости. И верно, подумал, что в этой войне никому не победить. Да, силен Янгхаар, и под рукой его многие сотни служат. Скажи слово – и полетят, понесутся по-над полями, обрушатся на мятежного Тридуба. Однако и у него род могучий. Ответит ударом на удар.
А там, глядишь, и многие, кто терпел, стиснув зубы, поднимутся.
Крепки Золотые рода. Свежи недавние их обиды. И не истлела еще память о детях Великого Полоза.
– Чем же наш жених нехорош? – спросил Вилхо, чувствуя, как давит на темя тяжелая корона. Улыбаться себя заставил. – Разве не силен он?
– Силен. Не слышал, чтобы был кто сильнее.
– Разве беден?
– Богат, – согласился Ерхо Ину. И закивали Советники, спеша согласиться. – Говорят, будто бы у него и рабы каждый день мясо едят.
– Разве собой не хорош?
– А тут, – Тридуба развел руками, – не мне судить. Я не девица.
– Так в чем же дело?
– Всем люб твой жених, кениг. – И Ерхо Ину не желал войны. Кровь прольется? Да, но на пашни Ину. И полягут в землю те, кому бы эту землю к севу готовить, а вместо пшеницы драконьими зубами взойдут на ней мечи да стрелы. И пусть пошатнется трон, но останется ли кто, способный возрадоваться этакой победе? – Всем хорош. Вот только какого он роду? Уж извини, но стар я для сказок. И знать желаю, что за кровь в его жилах течет. Не гнилая ли? Не порченая? Не оттого ли не говорит твой жених о предках, что стыдится их?
Молчал кениг. И замерли Советники.
– Ты просишь, чтоб отдал я дочь… но кому? Сегодня удача с ним, а завтра уже и нет. Сегодня он сыплет золотом, а завтра медью побираться станет. Сегодня силен, а завтра – кто знает? И только прошлое может сказать, каким будущее станет.
Правду говорил Ерхо Ину. И Янгхаар, до того часа стоявший неподвижно, тряхнул головой. Шаг он сделал, из тени трона выбираясь.
Расступились перед хозяином аккаи. А он заглянул в синие глаза Ерхо Ину, который, усмехнувшись, продолжал:
– И как мне отдать единственную дочь за пса безродного? Да говорят, еще и бешеного.
Ударом ответил на слова Янгхаар. Не сталью – кулаком. Пошатнулся Тридуба, но устоял. Сплюнул кровь, вытер нос и поинтересовался:
– Неужто это все, на что способен славный Янгар?
Собственный его удар мог бы череп быку проломить, да только ушел Янгар, перехватив руку Тридуба. Вывернул так, что затрещали кости. На колени поставить хотел Ину.
Устоял Тридуба. И отступить не отступил, стряхнул Янгара и, подмяв под себя, сдавил.
Я знаю, что отец мачту переломить способен. Но Янгар оказался крепче мачты.
– Крепкий, песий сын! – Ерхо Ину потрогал поясницу. – И верткий, что блоха.
Это было почти похвалой.