— Ну индейка же подгорает, разве так можно с благородной птицей обращаться!
Благородная птица действительно поджарилась с одного боку немного сильнее, чем следовало бы, но никогда Айне не забудет этот вечер и хрустящую на зубах румяную корочку, и сочное мясо, вкуснее которого, казалось, ничего и не бывает, и стекающий по подбородку и рукам жир. А еще хлеб — явно не из сельской пекарни. И много-много яблочного сока.
— Пей сколько влезет. Но на руках до ветру выносить не буду!
Айне с сожалением отодвинула от себя недопитый кувшин, который уже третий раз наполнялся появляющейся откуда-то ароматной струей и приняв с помощью стены пещеры вертикальное положение, гордо прошествовала наружу.
«Однако, с такой помощницей хлопот не оберешься, пожалуй… гонору в ней многовато… ладно, будем лечить» — лениво обгладывалась косточка и столь же лениво ворочались мысли после сытного ужина. Ярл не спеша убрал остатки трапезы на завтрак, щелкнул пальцами, и уже чистыми руками вновь начал перебирать свои жуткие пожитки.
— Айне, а ты что вообще умеешь делать? В смысле, ремеслу какому или наукам обучена? — ярл укутал вернувшуюся роскошным теплым пледом, внимательно посмотрел зрачки, потрогал бьющуюся на шее жилку и зачем-то осмотрел изящные ладошки.
«А пальчики-то чистенькие — к тяжелой работе не прикасались… так, пять капель моей настойки ей отнюдь не повредит» — и в свете костра появился флакончик с искрящейся темноватой жидкостью, живущей, казалось, своей собственной независимой жизнью.
Девица откровенно погрустнела. — Ну, в войну с луком по лесам бродили, дознатчиков орочьих выслеживали. А потом к делу как-то не пристроилась, то там, то сям… — подозрительно прищурилась на предложенную микстуру, осторожно нюхнула. И вдруг ноздри ее втянули воздух и она проглотила содержимое плошки одним махом, не задумываясь. Да еще и облизнулась.
— Что это? Хочу еще! Где взял?
— Хватит, а то сгоришь, как головешка на ветру, — ярл аккуратно спрятал пузырек, — То там, то сям, говоришь? Давеча в городе кто-то камушек с алтаря Гунноры утащил, да так ловко — ни одно охранное заклятье не потревожено. Случайно не там?
Айне взглянула в смеющиеся глаза своего непонятного спасителя, по привычке хотела слукавить, но потом призадумалась. Да будь, что будет!
— Ну, понимаешь… в общем… так монашки над ним тряслись… меня за живое задело — я не я буду, если не смогу такую задачку решить. Ну, нашла способ, ну, исхитрилась — вряд ли кто на такое способен!
Ярл лишь задумчиво покивал головой, — Что такое профессиональная гордость, это я понимаю. Но! Знаешь ли ты, что если камень считается утерянным, то храм в этом месте закрывается навсегда?
— Правда? А как же люди без целительниц? Да нельзя ведь — такой большой город — и чтоб без покровительства Гунноры! М-да… предлагаешь вернуть?
— Не просто предлагаю… и вообще, в дальнейшем изволь без моего ведома подобными делами не заниматься.
Айне блеснула глазами.
— А как же навыки мои? И жить на что-то надо, и на хлеб надо. А хлебушек я предпочитаю с маслом… Или в твоем замке подвалы ломятся от золотых монет да камушков?
Ярл, казалось, потерял интерес к разговору и стал устраиваться поудобнее на ночь. Подбил повыше охапку сена (ОТКУДА?), пристроил под голову свою сумку, и, лишь укрывшись плащом, тихо пророкотал:
— Пальчики твои ловкие мы к полезному делу используем. Не возражаешь? Жалованье — для начала сотню монет в месяц, далее как себя поведешь, и чему научишься. А насчет замков моих — увидишь своими глазами. И подвалы тоже. И кладовые.
Зловредная девчонка дану никак не могла угомониться. То ворочалась, то о чем-то своем думала.
— А не боишься, что обчищу и улизну? Или надеешься, что догонишь и примерно накажешь?
— Послушай, Айне. Ты всерьез считаешь, что боги не создали ничего ценнее золота и драгоценных камней? А деньги — что, только средство оплаты, способ, но не цель. И потом… если я требую что-то от слуг или друзей, то помогаю им и сам. Правда, доверие это заслужить надо.
На этот раз молчание длилось долго. Айне смотрела на звезды, которые заглядывали в пещеру с пронзительно-чистого неба и думала о тех великих знаниях, которые ненароком обронили боги на эту землю, проносясь мимо по каким-то своим делам. О волшебных вещах, созданных в незапамятные времена неведомыми ныне мастерами и потому бесценных. О сильных мира сего и их незаметных, но могучих помощниках.
«А ведь такими словами не шутят. И просто так не произносят. Да даже один из тысячи вряд ли задумывается о таких делах, тем более чтобы что-то предпринимать. Ярл, похоже, как раз то, что надо — и при деньгах, и с магией обращается ловчее, чем я с отмычкой. Повезло мне, выходит? Везучая я, вся в маму! А то, что черный… будем считать, что не все они такие. Сто монет — это конечно, не ахти что. Хотя, если прикинуть и удачные времена и не очень, когда по лесам меня гоняли, как косулю, то где-то так оно и выходило. Как он сказал? Для начала сотню в месяц? Нравится мне это „для начала“, ох нравится. А что касается учиться полезным делам и потом эти умения применять — так это мы со всей душой, к такому народ дану силой тащить не надо».
С этими и подобными приятными мыслями Айне ворочалась недолго. Свернувшись калачиком под толстым до колючести пледом, она уснула наконец в вечер этого тяжелого и очень-очень важного дня.
Утро в пустыне наступает совсем не так, как в городе или в лесистых районах. Только что было темно и холодно, и лишь алая полоска там, вдали, на краю неба, предвещала восход солнца. В воздухе нет ни пыли, ни дыма, ни водяных паров, и поэтому утренней зари почти и не было — мгновенно была изгнана появившимся безжалостным светилом. Раз — и опять жар охватывает тебя со всех сторон, и лишь камни потрескивают, накаляясь для нового знойного дня.
Правда, справедливости ради, следует отметить, что Айне высунула нос из пещеры, когда только-только появился свет на востоке. Принюхавшись к холодному свежему воздуху, она обратила внимание на какие-то шипяще-посвистывающие звуки снаружи и бесшумной змейкой выскользнула полюбопытствовать о причине.