– Режиссер интересуется проблемами производства никеля, – заметил Гуков. – Странное любопытство. Прямо скажем, странное…
– Гм, – сказал Вадим Николаевич, – более чем странное. Такие странности бьют по шее твоего покорного слугу в первую очередь. Словом, приняли мы этот «несчастный случай» к производству. Повторная судебно-медицинская экспертиза заявила, что Ирину Вагай утопили.
Гуков молчал. Ему было непривычно видеть старого товарища таким раздраженным, осунувшимся, беспокойным. Видимо, Вадим Николаевич с трудом привыкал к самостоятельной работе. Он один нес ответственность за все происходящее на его участке, а это иное дело по сравнению с тем, когда работаешь в аппарате и спрашивают с тебя лишь за те дела, которые ведешь сам.
«Хорошо, что Василий Кузьмич послал сюда именно меня, – подумал Гуков. – С незнакомым Вадиму было бы трудней».
– Я хотел бы взглянуть на оба заключения и побеседовать с экспертами-медиками, – сказал Андрей Иванович.
– Сделаем, – кивнул Королев. – Ну что еще? Мы выяснили круг знакомых Ирины Вагай. Конечно, у нее было много знакомых на комбинате. С ее приходом во Дворец культуры по-настоящему заработал народный театр. Спектакли Вагай высоко оценили в Каменогореке, областном центре. Она – талантливый режиссер и быстро сумела пленить наш Рубежанск. Были разговоры о поездке в Москву. Смерть Ирины Вагай искренне огорчила рубежанцев. Да… Мы установили ее связи с работниками закрытой лаборатории. Хорошо была знакома Ирина с заместителем завлаба инженером Муратовым. Тимофей Старцев ревниво утверждал, что к Муратову Ирина была более благосклонна, нежели к нему. Муратова не было в Рубежанске в день убийства. Он прилетел в одном самолете с тобой.
– Уж не сидел ли я рядом с ним?
– Точно. Мы ведем его от самой Москвы.
– Значит, и меня «вели» тоже? – Гунов рассмеялся. – Лихо! А что, есть против Муратова нечто серьезное?
– Одни, так сказать, гипотетические предпосылки. Он имеет доступ к секретным материалам и был близок с погибшей. Это все.
– А Старцев?
– За ним тоже ничего. Держим под наблюдением. Парень крепко переживал смерть Вагай. Может быть, притворялся… Раза два напился. Старцева даже от показательных соревнований отстранили. Сейчас будто успокоился.
– Попытки связаться с Вагай, письма, телеграммы в ее адрес?
– Пока ничего. За исключением одного. Труп ее отправили в морг для вскрытия, а квартиру опечатывать пришли утром. Пригласили в понятые дворничиху. Она и рассказала работникам милиции, что около двух часов ночи к ней прибежала соседка, просила унять подвыпившего мужа. Это из квартиры этажом выше. Дворничиха поднялась в квартиру, утихомирила буяна, выпила с благодарной женой стакан чаю с вареньем на кухне и отправилась домой. На площадке, где находилась квартира Вагай, увидела молодого человека, который склонился у двери. Был он, сказала дворничиха, как будто пьян. Кепка, надвинутая на лоб, очки и черная бородка. «Вроде не рубежанский», – сказала она. На вопрос, что ему здесь надо, парень пробормотал неразборчивое в ответ и спустился, пошатываясь, вниз. Как ни странно, но дворничиха ничего еще не знала о смерти Ирины Вагай.
– Думаешь, пришли за документами? – спросил Гуков.
– Допускаю. А почему бы и нет? Мы пригласили дворничиху в милицию, устроили так, чтоб она видела тех, кто связан был с Ириной Вагай. Женщина ни в ком не опознала ночного «гостя».
– Борода – примета довольно условная, – сказал Андрей Иванович. – Хотя такие случаи бывали в нашей практике. Помнишь Никельград?
– Ну как же! – отозвался Королев. – Тогда нам подставили мнимого убийцу, но улик хватало.
– Ладно… Начнем все сначала, поищем кончик, который надо потянуть, чтоб клубок размотался. Не размотается – с другого конца потянем. Главное – спокойствие, Вадим! Пусть враги волнуются, им все равно труднее, нежели нам.
– Разве что этим утешимся… Ты на пляж пойдешь?
– Думаю пойти, поглядеть натуру.
– Нам вместе появляться не стоит. Враги, конечно, знают меня в лицо. Буду в отделе. Вернешься – позвони мне.
Гуков хотел ответить, что это ему подходит, но не успел – зазвонил телефон.
Андрей Иванович поднял трубку и передал Королеву.
– Спрашивают тебя, твои, должно быть, парни.
– Да, – сказал в трубку Королев. – Так… Понятно… Так… Понял…
Гуков с тревогой смотрел на вытянувшееся лицо Вадима, его глаза, которые сузились, стали жесткими, свинцового цвета.
– Хорошо. Сейчас буду.
Королев отнял от уха трубку, странно посмотрел на нее, осторожно опустил на рычаг, со всхлипом, судорожно вздохнул.