– Вы правильно поступили, Федор Матвеевич, ни к чему об этом знать всем. Люди к вам на пляж отдыхать идут, незачем омрачать их такими новостями.
– Это точно, – сказал Пахомов. – У нас тут вон девица на прошлой неделе утонула, а теперь вот такое дело.
– С девицей-то все просто, – отмахнулся Гуков, – там несчастный случай, а здесь – другое. Скажите, вы не видели посторонних на территории станции, Федор Матвеевич?
– Никого не было, – твердо сказал старик. – Я б и не позволил разгуливать посторонним…
– Ну а когда вы принимали свое целебное средство, мог кто-нибудь войти сюда?
– Не доверяете, значит, старику, намекаете, значит… Ну да ладно. Вообще-то, ворота у нас закрыты, калитка тогда была на щеколде, вывеска висит: «Посторонним вход запрещен». Но войти-то могут, и в заборе дыры, денег нам на ремонт не дают. Экономят на спасении, мать их за ногу!
– Так мог кто-либо проникнуть на станцию?
– Мог, – несколько сникшим голосом сказал старик. – Мог, конечно, только прошу учесть, что дежурство я сдал… Тимофею.
– Но ведь Старцев в журнале не расписался? – усмехнулся Гуков.
– Это точно, – сокрушенно покачал головой Пахомов. – Не успел он расписаться, все торопился за пивом, голову поправить.
– Как вы думаете, Федор Матвеевич, кто мог убить Старцева?
Старик развел руками:
– Ума не приложу. Тимофей – парень добрый, врагов у него не припомню. Спортсмен хороший. В городе его ценят. Правда…
Он замолчал.
– Продолжайте, продолжайте, Федор Матвеевич, – попросил Гуков.
– А что там греха таить! – махнул рукой дед Пахом. – Бабник он был отменный, это вам всякий скажет. Ну, конечно, с такой мужской статью немудрено бабником сделаться. Бывало, по пляжу в плавках идет – ну чистый Аполлон, поверите, глаз отвести бабоньки не могут. Конечно, и обиженные могли быть среди мужиков.
– Вы кого-нибудь знаете? Из обиженных…
Дед Пахом отвернулся:
– Особого учета не вел, мне это без надобности. Только уж очень был Тимка неразборчивый кобеляка. У ближнего мог жену увести. А сказано было в древности: не пожелай жены ближнего своего. А он всех желал… Да. Вот наш Лев Григорьевич – святой человек, мухи не обидит. И справедлив! И жена у него – королева. Понятное дело, за ноги никого не держал, только видел, что и наша начальница по Тимке млела, это точно. Да и кто из ихнего слабого полу при виде его не млел!..
Гукова так и подмывало спросить старика, не знает ли тот чего-нибудь об отношениях Ирины Вагай и убитого Старцева, но Андрей Иванович понимал, что никто не должен догадываться об их интересе к «несчастному случаю», происшедшему на прошлой неделе, к той истории, которая стала уже забываться всеми, кроме тех, кого это теперь непосредственно касалось.
РАЗГОВОР СО СТОРОЖЕМ
– Подобьем бабки, Андрей Иванович? – спросил Королев.
Пошел десятый час вечера, но за окнами гостиничного номера, где сидели они вдвоем, было еще довольно светло. Гуков заказал из ресторана ужин в номер, чем достаточно удивил администрацию. О подобном сервисе рубежанские общепитовцы знали только по иностранным кинокартинам, но заказ приезжего товарища из Москвы исполнили. Королев ел плохо, часто принимался за сигареты, налегал на местную минеральную воду, в городе от дневной жары было душно, а пива Вадим Николаевич, в отличие от Гукова, не любил.
– Ты ничего не ел, Вадим, – упрекнул начальника горотдела Андрей Иванович. – Никогда не следует связывать удачи и неудачи с собственным аппетитом.
– Завидую твоему олимпийскому спокойствию, Андрей, – сказал Королев. – Впрочем, оно и понятно. Ведь обитаешь ты как раз там, на священной горе. У нас, простых смертных, провинциалов, отсутствуют многие из ваших качеств.
– Ладно-ладно! – прервал его Гуков. – Ты повернул, как говорится, не в ту степь, и я не поверю тебе, если скажешь, что работа в Москве меня как-то изменила.
– Да вроде нет, кажется, что ты все тот же, и по-прежнему приносишь жертву Гамбринусу. – Королев кивнул в угол номера, где стояли пустые бутылки из-под пива.
– Грешен, балуюсь пивком. Кстати, для провинциального города у вас неплохое пиво.
– Спасибо и на этом. А мы-то своим никелем гордились…