В обрывках балахона запутался нож. Знакомое изогнутое лезвие прорезало путь к свободе. Блеснуло на миг чистым, зеркальным блеском и окрасилось кровью.
Роксана содрогнулась. Пронзительно лязгнули железные цепи, сдерживающие тяжесть ее тела. Горячая кровь, выступившая из раны обожгла бок.
— Мне нужна твоя жизнь, Роксана. И я ее возьму. Быстро. О, поверь, я знаю что такое боль. Долгие годы я готовился к боли, для того, чтобы властвовать. Для того, чтобы получить все. А тот, кто мне все это даст, придет сюда позже. Я видел его, — он приблизил лицо и ей пришлось заглянуть в глубину его души. — Тогда, на хуторе, когда висел на перекладине.
Старческие руки, покрытые темными пятнами, затряслись. На морщинистом лице зажглось подобие мечтательной улыбки.
— Ты, милая, даже не знаешь, что он может дать, — на нее повеяло кислым запахом старости. — Он может дать все. И бессмертие… Все…
Чем тише он говорил, тем ярче блестели его глаза, выбирающиеся на свет из покрытых морщинами век, как личинки майского жука с приходом весны.
— Я начну с бессмертия. А чем закончу… Кто может это знать? Но начну с бессмертия. Сколько раз, — он вдохновенно поднял руки, крыльями черной птицы плеснувшие по сторонам, — сколько раз я пробовал вызвать… слугу. Они не слышат меня. С уходом последнего Повелителя демонов, что-то важное было потеряно. И вот удача — ты явилась мне в пророческом сне! В тебе столько природной силы, что не заметить может только слепец… Был, не спорю, был последний страх, что вызовешь ты демона уже здесь, в подземелье, для степняков. Вызвать-то вызвала бы, а загонять назад так и не научилась. Видел я, как он кружился над хутором, после того как всех разбойников… такая красота! Такая мощь! Но ты умница. Испугалась, да? — он участливо заглянул ей в глаза. — Что твой Хан после этого не примет тебя? Правильно. У степняков с этим строго. А уж он не постеснялся бы тебя сабелькой полоснуть.
Колдун взмахнул рукой и так же вдохновенно, как говорил, нанес ей еще одну рану. Кровь полилась рекой. Будто почувствовав, что ей недолго осталось, он заговорил быстрее.
— Когда ты будешь умирать, он — Он — приползет ко мне на коленях. Я возьму его как долгожданного младенца… А боль, так что же? К боли я готов. Можно даже сказать, я готовился к ней всю жизнь.
Роксана его уже не слышала. Красные круги расходились перед глазами, как от брошенного в воду камня. Сознание угасало. Немыслимо, до боли в онемевшем теле, захотелось спать. Она закрыла глаза. Оттуда, из глубокой тьмы поманила старческой рукой долгожданная тишина.
— Эй! — хлесткий удар по щеке вернул ее к действительности. — Рано! Терпи, скоро все будет кончено. Я дольше терпел.
Она и не заметила, когда колдун успел зажечь черные свечи, плотным строем окружавшие столбы. Постаревший Леон застыл у круга, в мольбе протягивая вперед длинные худые руки.
— Ро ковитум правди, — шептали его губы.
Эхо, недовольное тишиной, подхватило шепот и с тревожным шипением подбросило вверх. И заигралось, перебрасывая от стены к стене как детский шарик.
— Ро ковитум правди, — стонал колдун и ему вторили стены.
Дрогнули столбы, передав дрожь мраморным плитам.
Весь мир, вытянутый в тугую струну вдруг лопнул, обрывая ход времени. Ветер заполнил зал. Далекий потолок вдруг вздулся куполом. Каменная кладка распалась на тысячи отдельных кусков. Долгое время огромные камни висели, не удерживаемые больше ничем — как щенки на сосках волчицы. Вниз посыпался песок, застилая пространство мутным туманом. Сквозь пелену едва проглядывал свет факелов. Тихий шорох дождя наполнил зал.
Но затишье возвещало начало бури. Оторвался от потолка первый камень, с неохотой покидая насиженное место, и полетел вниз, увлекая за собой камнепад. Камни падали, со свистом рассекая воздух и разбивались о мраморные плиты. Осколки летели по сторонам, добираясь до стен. С грохотом, несравнимым ни с чем, лопнула мраморная плита. Пыльный дым потянулся вверх. Все новые камни пробивали дыры в вихрящемся потоке.