Так тихо, так по-человечески сказал, что ее сердце дрогнуло. И такой беззащитной вдруг показалась его спина, что грех было не воспользоваться.
- Ханаан, - шепотом сказала она, - зачем ты с... нами возишься? Зачем не идешь один?
- Я тебе должен, - без запинки ответил он. - И долг собираюсь отдать.
- Не ври! - крик пробил защиту и угодил точно в цель. Беззащитная спина не то чтобы дрогнула, только странно застыла.
Кочевник ничего не ответил. Так и не оглянувшись, он вышел за дверь.
Ближе к вечеру, Роксана нашла его в загоне. Гелион совершенно распоясался - осенним днем пригревало так, что жарко стало даже ей. Поэтому вполне объяснимым ей показалось желание кочевника снять с себя не только куртку, но и рубаху - она сама с трудом удержалась от этого.
Ханаан-дэй гонял на аркане коня. Роксана не позволяла себе часто появляться у конюшни - то была вотчина кочевника, поэтому не сразу узнала в вороном жеребце того слабосильного доходягу. Невозможно было поверить, что столь разительные перемены произошли за такое короткое время. Буграми переливались под кожей мощные мышцы, без следа исчез на боках ребристый частокол. Жеребец смирился с волей нового хозяина, но продолжал разыгрывать непокорность. Весь его вид говорил 'я не сдался, не сдался - я крепкий орешек, со мной еще предстоит повозиться'. Но то была игра - уши его, почти соприкасающиеся кончиками, чутко внимали приказам хозяина.
Пробегая мимо того места, где разинув рот стояла Роксана, жеребец поспешил проявить характер. Мгновенно встав на дыбы, он шумно дохнул и порыв ветра отогнал девушку подальше.
Кочевник быстро успокоил питомца - гортанный степной говор подхватил ветер и понес прочь. Конь спокойно затрусил по кругу, но всякий раз, пробегая мимо, косился на Роксану недобрым лиловым глазом.
Желтый круг Гелиона раскалился до предела. На округлом плече кочевника, освобожденном от повязки, с обеих сторон ярко краснели затянутые свежей кожей раны. Сильные руки сжимали узел петли, захлестнувшей запястье. Спина блестела от пота, так же как и шкура коня. Они оба были - как два жеребца и непонятно еще - кто кого стремился обуздать. Перекатывались, переливались под черной шкурой бурным потоком мускулы - им вторило наряженное тело кочевника, перетянутое узлами мышц. Шумно выдыхал жеребец, обдавая Роксану жарким потоком - с трудом переводил дух усталый кочевник. Блестел на крупе жеребца затейливый завиток клейма - отливала черным диковинная татуировка на плече Ханаан-дэя.
И это единое существо, как пуповиной связанное не только арканом - единой мощью, уверенностью в себе, желанием не сдаваться до последнего - подействовало на Роксану странным образом. Вдруг жарким румянцем зажглись щеки, а сердце стало стучать не только в груди, а в самых неподходящих местах - в пальцах, губах, в животе. Ей хотелось стоять у загона вечно, смотреть на кочевника, скользить бесстыжим взглядом по всем этим впадинам и выпуклостям. Он весь - вся эта живая необузданная степная сила влекла Роксану так же, как конь увлекал Ханаан-дэя. Так же как ему на коня, ей самой хотелось набросить на кочевника узду, заставить ходить по кругу, разыгрывая гордую непокорность, в то время, как связанный по рукам и ногам, он давно уже играл по ее правилам.
То ли добрался-таки до него ее бесстыжий взгляд, то ли просто сказалась усталость, но кочевник ослабил хватку и конь послушно перешел на шаг.
- Про этого коня ты говорил? - хрипло спросила она, когда Ханаан-дэй приблизился. И тут же испуганно замолчала: она решила, что голос выдаст ее чувства.
- Да, - подтвердил он, ничем не давая понять, что его удивил ее открытый взгляд.
- Как назвал? - ей пришлось откашляться, прежде чем задать вопрос.
- Фарух, - после паузы ответил он.
- Как? - ее познания в степном языке не заходили так далеко. - Что это значит?
- Так, ничего важного, - и собрался уходить, но вдруг обернулся. - Завтра надо уходить.
- Это тебе говорит твое чутье?
- А что тебе говорит твое?
- Мое молчит.
- А вот мое говорит. И очень громко. Да... Там баня на отшибе, за конюшней. Если хочешь перед дорогой... Я затопил.
- Странно, - она пожала плечами, - ты, такой острожный, и пойдешь в баню? А вдруг что случится?