Девушка с трудом одолела овраг, поросший густой жесткой травой. Пот катился по лицу и застилал глаза. Так, что временами начинало казаться, что зрение не вернется. Но мгновенье проходило и ненавистная степь, в преддверии грядущего рассвета, снова была видна до самого горизонта. Ни деревца, ни куста. Ни спрятаться, ни скрыться. Когда ее поймают...
Жестокое виденье плетью стегнуло по глазам. Роксана увидела себя лежащей на земле, в пыли, поднятой копытами коней. И белое тело уже не угадывалось в прорехах порванной рубахи, изрезанное ударами кнутов, на концах которых привязаны железные шарики с острыми шипами - к чему беречь рабыню, которую может образумить только смерть? А вокруг, сдерживая разгоряченных охотой лошадей, покачиваются в седлах степняки. Они смеются, по своему обычаю показывая на нее пальцами. Забивают до смерти молниеносными ударами кнутов, от которых она уже не в силах увернуться. И смеются.
Не сбавляя размеренного темпа, Роксана позволила себе на миг закрыть глаза, чтобы отогнать виденье. Как будто то представление было реальностью, а не степь, что уныло тянулась до самого горизонта. Но самое страшное - ей начинало казаться, что так и есть. И предрассветная степь, еще не познавшая света лучей Гелиона, не более чем картинка, нарисованная на старом пергаменте. В то время как виденье, со страшной очевидностью возникающее в голове - яркое, красочное - куда более очевидное, чем сама реальность. Роксана гнала от себя страшные мысли до тех пор, пока не пришла к выводу: эта мысленная борьба с самой собой отнимает у нее последние силы.
На полном ходу девушка споткнулась. Степь встала на дыбы и потянулась к ней острыми стеблями высохшей травы, царапая лицо и срывая кожу с ладоней. Перекувыркнувшись несколько раз через голову, Роксана попыталась подняться на ноги, отчаянно сдерживая крик, что рванулся из горла. Но встать не смогла. Земля вдруг потеряла былую устойчивость и так и норовила обернуться серым небом. К тому же острая боль, начинавшаяся где-то в животе, пронзила сердце, лишив тело дыхания.
Девушка стояла на четвереньках, бессильно ловила воздух открытым ртом и не могла разогнуться. Пальцами, на которых уже оставила кровавые отметины степная трава, она давила предательский живот, вгоняя в себя дыхание. Она старалась приступом новой боли заставить отступить ту, старую. Ей даже удалось подняться на ноги и сделать несколько шагов. Мучительно медленных и бесполезных. Боль никуда не делась - только переместилась ближе к сердцу.
И тогда Роксана остановилась. Первый же глоток воздуха, пойманный широко открытым ртом принес облегчение. Беглянка стояла, разогнув усталую спину, и постепенно приходила в себя. Наконец, скользнув холодной змеей ближе к горлу, боль отступила, оставив после себя горький привкус во рту и туман в глазах.
Девушка осторожно сделала первый шаг, боясь повторения боли, но тело послушно сдвинулось с места, будто ничего и не случилось. Спустя некоторое время Роксана сменила быстрый шаг на медленный бег, досадуя на потерянное время.
Неизбежно наступал рассвет. Первые лучи Гелиона несмело гладили строптивую степь, и та нехотя откликалась на ласку. Где-то недалеко пронзительно свистнул степной суслик, зашуршали в траве бесчисленные грызуны, вспорхнула в серое небо неказистая птичка - полейка.
Девушка бежала, не сбавляя темпа. Стоило представить себе, какой жаркий день вскоре накроет степь душным колпаком, как озноб бросал тело в дрожь. Она невольно ускорила бег, но ее хватило ненадолго. Как себя ни понукай, у человеческого тела есть отпущенный предел. И зыбким миражом замаячил тот недалекий миг, когда усталость цепями повиснет на щиколотках, скует налитые тяжестью мышцы и самое страшное - не позволит сделать ни шага.
Жаркий день вступал в свои права. Роксана не заметила, как быстрый шаг сменился медленным. Согретая лучами Гелиона, злорадно улыбалась степь. Как победительница, которой вот-вот предстоит пнуть ногой загнанную жертву.
Девушка остановилась, бессмысленно озираясь по сторонам. Она не понимала того, что стоит. Ей казалось, что она по-прежнему продолжает движенье. Страшная картинка собственного растерзанного тела вдруг обрела новый смысл и показалась успокоением, избавлением от той усталости, что кольцами лесной змеи сковала ее по рукам и ногам.