- Говорил мне мой друг:
'За один золотой
Все девчонки вокруг
Побегут за тобой'.
Но напрасно он рек,
И сомкнулись кусты -
Я ее подстерег,
Но сказала: 'Прости.
Милый мой голубок,
Мне ответь что-нибудь!'
И ударил кинжал
Мне в открытую грудь!
Нестройный хор голосов перекликался с далеким волчьим воем. Один из разбойников, по всей видимости, любитель застольного пения, оставив всех певцов далеко позади, первым закончил историю о непростой любви.
- Завершила свой круг,
Жизнь моя под рекой...
А в таверне мой друг
Мой достал золотой!
Леон терпеливо дождался конца песни. Потом как-то странно вздохнул, будто именно о таком собирался рассказать, однако разговор повел не о любви.
- Он говорил: поплывем по реке, так безопасней будет, пусть и дольше, - широко открытые глаза поймали далекий свет Селии. - Кочевники, говорит, воды не любят. Он сильный был и храбрый. Ночью плот строил, чтобы нам на юг плыть. А я сбежал. Обидно стало, что он как главный стал. Лошадь у меня быстрая была, уверен был, что он за мной поскачет и догонит... раз взялся беречь. И, правда, догнал. Когда в поле за мной разбойники погнались, он наперерез им скакал. И стрелу в грудь... за меня принял.
В темных глазах дрожала влага.
Роксана молчала. Она не собиралась его успокаивать. Парень - он без малого мужчина. Иной поплачется в жилетку, а после опомнится и на тебе же отобьется, за то, что свидетельницей его унижения была.
- Чтоб в наших врагах крови меньше осталось, чем в этом кубке, - лихой чернобровый разбойник с длинными волосами, разобранными на пробор и стянутыми на затылке, несколькими глотками осушил здоровую кружку с молодым вином.
Роксана не обратила бы внимания на этот тост, в ворохе себе подобных, если бы после него разбойники не поднялись бы со своих мест. Корнил о чем-то негромко заговорил, остальные слушали, нельзя сказать чтоб очень уж внимательно. Чернобровый то и дело вставлял веское слово, под ободрительные возгласы остальных.
До Роксаны долетали лишь отдельные слова. Смутное предчувствие грядущей беды шевельнулось в душе и тут же получило подтверждение. Среди оживленно переговаривающихся разбойников девушка заметила Протаса. Юнец тоже получил слово. О чем он говорил, Роксана не слышала, но жест - вытянутую в ее сторону руку не заметить не могла. Сердце глухо ударило в грудь: если за дело взялся Протас, беды не миновать. А памятуя о том, какое сильное чувство он к ней испытывал, можно было не сомневаться - эта беда по ее душу.
Наконец, главари разбойников ударили по рукам. От общей толпы отделилось несколько человек. Один из них, толстяк, которому Роксана была обязана своим пребыванием у разбойников, что-то негромко доказывал высокому белобрысому мужчине, следовавшему за ним по пятам. Не отставая от них ни на шаг, улыбаясь широкой улыбкой охотника, только что добившего своего первого волка, прямо к ее повозке шел Протас. Ворот красной косоворотки, расстегнутой у плеча, бился крылом на ветру. Роксана заставила себя улыбнуться, глядя в эти безумные, зараженные лихорадочным блеском глаза.
- Что-то случилось? - встрепенулся Леон, но ей, с трудом выдерживающей молчаливую дуэль было не до него.
Протас продолжал идти прямо на нее и она встречала его с улыбкой, от которой сводило скулы, в то время как толстяк с белобрысым повернули налево и остановились у повозки с кочевниками. Еще не веря в то, что счастливо избежала неизвестно чего, Роксана с удовольствием отметила, как Протас отбил себе руку, походя стукнув со всей силы по железным прутьям. Подскочила Ириния, спросонок непонимающе озираясь по сторонам. А Протас уже стоял рядом с товарищами.
- Вот этот, - толстый палец ткнул в Фагран-дэя, щурившего сонные глаза. - Этот сильный, чуть решетку не сломал.
- Думай, что говоришь, - белобрысый почесал в затылке. - У этого вся сила в ругань уйдет. Проиграем с этим. Ты как думаешь, Протас?
- А мне и думать не надо, - Протас ухватился за навесной замок, стягивающий железные прутья. - Вот тот. И Корнил так думает.