Город Гранд напомнил Роксане вертихвостку. Грязный, лишенный лоска, как зверек волос, превращенный разбойниками в один большой притон. Так же, как хищный зверек он въелся под кожу, готовясь в любой момент взорваться сотнями таких же прожорливых детенышей, несущих смерть. Но у Роксаны не было ножа, чтобы вырезать из-под кожи липкий воздух погрязшего в человеческих отходах города.
С того времени как колеса повозки загрохотали по булыжной мостовой, девушку не оставляло чувство опасности. Предвестие близкой беды ей виделось во всем: в сотнях повозках с рабами, со всех сторон съезжающихся в город, в криках беспризорных детей, бегущих рядом и норовящих бросить камень с тем, чтобы непременно попасть в лицо, под радостные крики товарищей. Тянулись друг к другу через узкие улочки близкие крыши домов, сплетались как пальцами решетками мостов, перекинутых в вышине над людским потоком. Смутное беспокойство вызывали мутные воды каналов, как престарелая девственница в целомудренный корсет стянутые каменными парапетами набережных.
Повозки, из которых выпрягли лошадей, сгрудились за воротами постоялого двора, такого же грязного как весь город, и рабам, выставленным для всеобщего обозрения, приходилось привыкать к чужому вниманию и днем и ночью. По принятым правилам покупка могла состояться в любое время: занятым северянам, специально для этого приезжающим в город, вовсе необязательно было дожидаться ярмарки. Если северянин богат и способен назначить высокую цену - и суровый Корнил рад будет сопроводить его к повозкам, где ждут решения своей судьбы те, кто лишен возможности даже умереть по собственному желанию.
Огромные северяне с небрежно наброшенными на плечи медвежьими шкурами, не оставляли без внимания выставленный на продажу товар. Но тот, кто в сопровождении сына явился на третий день после приезда, мог соперничать ростом с великаном. Косматая грива седых волос, заплетенных в косу, необъятные плечи, прикрытые медвежьей шкурой, в каждый клок которой была вставлена сверкающая бусина, огромные руки, поросшие густой шерстью - было от чего Иринии негромко крикнуть 'мамочка'. Рядом с ним стоял высокий парень, как позже выяснилось - сын великана. Гладкие волосы с синим отливом, стройный, гибкий - глядя на него Роксана с трудом могла себе представить, как из таких подростков может со временем получиться тот, кто стоял перед повозкой.
- Мамочка, - опять повторила Ириния и замолчала, зажимая рот рукой. - Не приведи Отец, это будущий хозяин. Такой не то, что руками - взглядом убить может!
Однако на дрожавшую от страха Иринию великан не смотрел. Снисходительно склонив голову набок, он слушал то, что говорил ему на северном наречии сын, указывающий на Роксану.
Рядом с колоритной парой, по-хозяйски перекатываясь с пятки на носок, заложив руки за спину стоял Протас. Ему плевать было на то, о чем переговаривались отец и сын - он ждал вопроса. И дождался.
- Сколько, вот эта? - Юноша показал рукой на Роксану.
- Три золотых, - твердо сказал Протас.
Роксана удивленно подняла брови, услышав баснословную цену. Интересно, чего добивался Протас и рассчитывал ли он продавать ее вообще при таком подходе? Она ожидала, что покупатели, пренебрежительно махнув руками отойдут, но вместо этого юноша что-то горячо залопотал, бросая на Роксану короткие жгучие взгляды.
Протасу тоже стало интересно, почему покупатели остались. Он перестал раскачиваться и с интересом уставился на юношу.
Терпкий медвежий дух, смешавшийся с запахом дыма от костра, давил на Роксану. Ни единый мускул не дрогнул на лице великана, когда он услышал цену. И по тому, как он по-хозяйски оценивающе на нее смотрел, она уже видела себя в юрте, опоенной зельем, лежащей нагой на медвежьих шкурах.
- Один, - по-веррийски сказал великан голосом, подобным звону колокола. - Золотой.
Алчным огнем полыхнули глаза Протаса и Роксана поняла: он все-таки намерен ее продать, только подороже.
- Три золотых, - медленно произнес Протас, смакуя слова на слух. - И торга не будет. Я имел в виду ее. Степняков не хотите посмотреть?