Но Отец не слышал ее. Крошевом осыпался камень, увлекая за собой камни поменьше.
Потерявшая опору, стоя на одной ноге, девушка некоторое время балансировала, судорожно пытаясь хоть за что-то ухватиться.
Удача отвернулась от нее.
Быть ей Отверженной - ослепительным огнем вспыхнула в голове мысль, когда срывая ногти, раня кожу об острые камни, полетела она вниз, ловя взглядом прощальный свет Селии.
Глава 6
Краснощекий Гелион прятался за кромкой дальнего леса. Окна маленького домика были распахнуты настежь. Теплый ветер принес из леса запах цветущего багряника и далекую трель чародея.
Мать сидела на кровати и заплетала в косу длинные черные волосы. На шее от вечерней духоты блестели капли пота.
- Нет, дочка, - она потянулась к Роксане и отодвинула листок с коряво выписанными буквами. - Вслух это имя называть не надо. Мне важно знать, что ты его знаешь. И помнишь.
- А зачем тогда учила? - маленькая Роксана подняла брови домиком. - А вдруг я неправильно запомнила. Смотри, один только раз прочитаю: Ло...
- Я сказала не надо. Это имя нельзя произносить вслух, - голос матери был непреклонным. - Не вредничай.
- Я не вредничаю. Просто зачем надо было учить столько букв, чтобы выучить одно слово. Я не понимаю. Ты бы хоть объяснила мне! Я-то откуда узнаю, если вдруг оно мне возьмет и понадобится? А? Учила, учила и зря?
- Когда понадобится - узнаешь. Но обещай мне, что до этого не будешь произносить его вслух.
- Мама, я уже обещала!
- Нет, так не годится, - мать наклонилась к ней и волосы, выбившиеся из косы защекотали Роксане лицо. - Клянись.
- Самой страшной клятвой? - ахнула Роксана.
- Самой страшной.
- Чтобы меня укусила лесная змея?
- Страшнее.
- Чтобы меня забрал Лесной Дед?
- Еще страшнее.
- Чтобы мне после смерти стать Отверженной? - так тихо шепнула, что и сама не услышала. Но у матери отличный слух.
- Годится.
- Хорошо, - тайная клятва заставила Гелион погасить свет своих лучей. - Я не буду произносить это имя вслух. Клянусь...
- Я принимаю клятву, - сказала мать и долго молчала, уставившись в одну точку.
Роксана не мешала ей. Пусть молчит, только бы не уходила.
Спать не хотелось. Роксана достала из-под подушки тряпичную куклу и стала играть. Глаза у куклы были пуговичные, а рот вышит красной ниткой. На днях она порвалась и конец нитки свисал до подбородка, отчего казалось, что у куклы изо рта течет кровь. Но она была любимой, шитой мамиными руками, поэтому ей многое прощалось.
- Доната, - на пороге комнаты возник отец. Заглянувшая в окно Селия зарылась в его волосы, как младенец зарывается в волосы матери. - Она уже большая девочка.
- Сейчас иду, - мать поднялась, но уходить не спешила. - Помни, чем ты клялась.
- Мама, - Роксана остановила ее. - А как я все-таки узнаю, зачем мне нужно это имя?
- Ты узнаешь, дочка, ты узнаешь...
...Ласковый голос матери растаял в ночной тиши. Где ему было соревноваться с гортанным многоголосием кочевников?
Вот и сейчас степное наречие не давало Роксане покоя. Подобно больному зубу тянуло и тянуло из нее душу. Разговаривали двое. Один что-то спрашивал, второй односложно отвечал. Говорили тихо. Но Отец Света, под этот баюкающий говорок колыхалась в сознании мутная волна забытых страхов. Роксана пыталась уйти туда, где не было ни страха, ни снов, но эти двое мешали ей.
Наконец, она не выдержала и открыла глаза. Дрожащий туман долго пугал ее светлыми и темными пятнами, пока не отступил. Прямо перед собой, буквально шагах в пяти, Роксана увидела одного из призраков замка. В том, что в прежней жизни он был степняком, можно было не сомневаться. Десятки косиц, связанных на затылке, тонкие усы, сливающиеся с изысканной бородкой.
И мутные глаза, глядящие мимо.
И бездыханный рот.