Роксана не стала объяснять это кочевнику. Сказала одну лишь фразу, потому что прочла по глазам - Ханаан-дэй хотел, чтобы она его уговорила. Сказала тихо, повинуясь им же установленным правилам: захочет - услышит. И запнулась только раз.
- Если не... мы, то кто?
Жаркий день занимался как пожар. Горели в лучах Гелиона листья деревьев. Столбы света раздували осенний цветной огонь. Природа торопливо откликалась на ласку дневного светила, как соломенная вдова сдается под натиском заезжего молодца. Земля дышала и от шумного дыхания колыхалась трава.
Роксана шла, решая в уме простые задачки: где обойти не с меру разросшийся ельник, чтобы не отклониться от выбранного пути. Или, как перебраться через огромное поваленное дерево, мшистым пауком раскинувшее вывороченные из земли корни. Шла и радовалась, что наконец-то ее оставило чувство вины.
Вчера с утра ничто не предвещало беды. Позже, прислушиваясь к своим ощущениям, девушка сделала вывод, что ей с самого начала не понравилась деревенька, так удобно расположившаяся у излучины потерявшей былую прыть реки. То ли частокол, окружавший деревню показался зловещим, то ли вышки не по-деревенски высоко забрались в небо, так или иначе беспокойство возникло и пропало без следа.
Леон сам вызвался пойти в деревню, чтобы пополнить запасы. Быть может его подтолкнул к решительному шагу недавний удачный поход за одеждой. Роксана же склонялась к мысли, что всему виной вчерашний ужин, съеденный без соли: запасы кочевника подошли к концу.
Ханаан-дэй не стал возражать и она, открывшая было рот, промолчала тоже.
Парень ушел на рассвете и ближе к полудню Роксана не могла найти места от беспокойства, побуждавшего к решительным действиям. Как выяснилось, нечто сходное испытывал и кочевник - если, конечно, их чувства поддавались сравнению.
В отличие от нее, пытавшейся занять себя бессмысленными делами, кочевник быстро собрался, аккуратно убрал следы их пребывания, забросав кострище валежником.
Они наблюдали за деревней весь день. Даже ночью Роксана пыталась при свете Селии разглядеть что-то, что подсказало бы ответ. Все прояснилось утром. Тяжелые, кованные железом ворота открылись и на дорогу выехали всадники. Роксана насчитала десять человек. Одиннадцатым был Леон. Она узнала его даже связанным, переброшенным через седло. При одном взгляде на него у девушки заныло сердце - тяжкое воспоминание всколыхнуло душу. Ханаан-дэй так и не понял, отчего она так долго и пронзительно на него смотрела.
Лошадки споро трусили по размытой дождем дороге. То не были боевые степные кони, и Роксана почему-то решила, что угнаться за ними не составит труда.
Она ошиблась. Лошади оставались лошадями, какой бы выносливостью они ни обладали. К тому же двигались они по дороге.
В первый же день они с кочевником безнадежно отстали.
Поначалу каждое препятствие Роксана воспринимала как катастрофу. Вздумается ли ручью поиграть в большую реку, полетит ли в лицо пух от вербных деревьев, выйдет ли на поляну медведь - все отнимало драгоценное время.
Роксана прощупывала шестом глубину полноводного ручья, а сама думала: каково там приходится Леону? Уводила кочевника от рощи вербных деревьев, тянувших длинные сережки, покрытые жгучим пухом до самой земли, а в голове волчком крутилось: не опоздать бы, не опоздать. Успокоилась ближе к вечеру, после как убедилась - никуда всадники не денутся. Дорога больше не делилась, ползла себе, петляя между холмами. Изрытые дождем ямы почернели, но следы копыт не различил бы разве что слепой.
У девушки не оставалось сомнений в том, что Леон опять угодил к разбойникам. Достаточно было вглядеться в лица, чтобы понять - их промысел замешан на крови и слезах. Одежда с чужого плеча, дорогое оружие, больше подходящее высокородным, лошади, плохо слушающиеся поводьев. Чем могла закончиться для Леона неволя? Побоями, унижения и в итоге - очередными торгами. Насколько у нее сложилось впечатление, парень легко впадал в отчаяние. Во всяком случае, повод у него имелся: он вправе был сомневаться в том, что Роксана последует за ним.