Отсюда с верхушки холма видна была как на ладони каменистая дорога, по краю обрыва сбегающая вниз. Дальше опять начинался подъем. От лесистых холмов, покрытых радовавшей глаз зеленью не осталось и следа. Казалось, острым серпом был срезан зеленый покров и немилосердно сорван. Оттого и выставленные на всеобщее обозрение серые камни пытались стыдливо прикрыться зеленоватым мхом.
Дорога петляла. При взгляде на нее у Роксаны заныло сердце. Появилось желание плюнуть на затею со спасением Леона, на совесть, уже пустившую первые робкие ростки и немедленно укрыться в спасительном лесу.
Кочевник молчал. Девушка спиной чувствовала его вопрошающий взгляд. Так жгло между лопатками, что захотелось обернуться и сказать: ты можешь остаться здесь, Хан. Одумалась в последний момент. Он по-прежнему считает себя ее должником. Пожалуй, его гордость может сыграть злую шутку. Потому что рука об руку с гордостью шла вредность. А проверять на прочность где тонко, там и порвется - Роксане не хотелось. Кроме всего прочего, оставаться одной, когда впереди ждет самый опасный участок пути - такого не пожелаешь и злейшему врагу.
Ступая на дорогу, Роксана искренне надеялась, что это все соображения, которые заставляют ее искать общества Ханаан-дэя.
Потом, когда было поздно, она сотню раз пожалела о том, что не предложила ему уйти. Скорее всего, он не воспользовался бы предлогом, но во всяком случае ей не так стыдно было бы смотреть ему в глаза.
На дорогу вышли ближе к вечеру, когда Гелион катился к дальнему холму. Надвигались сумерки и приходилось торопиться. В темноте легко было оступиться и тогда вряд ли спасут сухие корни, гнездившиеся на камнях. На одном дыхании путники одолели спуск. Потом дорога стала вести себя как вздорная старая дева - постоянно петляла, огибая огромные валуны, застывшие на краю оврага. Дальше путников ждал подъем, не прекращающийся ни на миг.
Роксана берегла дыхание, с тревогой поглядывая на низкие тучи, суетливо собирающиеся у горизонта. В довершении ко всем неприятностям не хватало лишь ветра - она невольно убыстрила шаг. Нижняя рубаха намокла от пота и прилипла к спине. Звук собственных шагов казался девушке неестественно громким, тогда как шагов кочевника она не слышала вовсе. Кляня себя за неуклюжесть, она с трудом выдерживала набранный темп. Как ни старалась - дыханье со свистом вырывалось из ее горла. Только взгляд в спину толкал ее вперед, заставляя выказывать настоящие чудеса выносливости. Наступал момент, когда усталость брала свое - тогда не то что взгляд, не поторопит и стрела, пущенная в спину.
Услышав ее мольбы, на верхушке холма замаячила серая в наступающих сумерках листва близкого леса. Манящее зрелище придало сил. Роксана как на крыльях устремилась вперед, лелея в душе надежду на долгожданный отдых. Дорога смилостивилась и вывела на опушку леса. Шумели в потоках ветра густые кроны. Там был покой, еда и вода.
Плохо соображая от усталости, Роксана с удовольствием мяла сапогами податливую траву. И даже свистящий шепот кочевника не заставил ее остановиться.
- Шанди...
Она никогда не слышала, чтобы он ругался. Обернулась на ходу, ища объяснений. Кочевник крутанулся на месте и добавил еще одно слово.
- Попались...
Роксана открыла рот. Вопрос застрял у нее в горле. В полете кочевник сбил ее с ног. Кубарем они вкатились в ближайшие кусты.
И как раз вовремя.
Как продолжение фразы, начатой кочевником, из леса донесся крик.
- Попались, гаденыши! - опережая недобрые слова в то место, где только что стоял кочевник вонзилась стрела. Разноцветное оперение трепыхалось на ветру. - Не дури, девка, выходи. Деться все равно некуда.
Прижатая телом кочевника, Роксана не сразу разобралась, что задело ее в словах говорившего. Когда Ханаан-дэй оставил ее в покое, она догадалась. Ее поразило обращение 'девка'. Чтобы вот так, с ходу, неведомый кто-то разобрался, кто скрывается в мужской одежде? А она-то льстила себя надеждой, что издалека ее нипочем не отличить от парня.
- Долго решать будешь? - Роксане показалось, что грозный оклик раздался ближе. - А, девка? Давай, назад беги - тут мы вас как зайцев и пощелкаем! Выходи, давай! Сама выйдешь - не трону.