Демон неуловимо шагнул навстречу.
От резкого движения сердце в последний раз дернулось в груди Аникея. Он так и не успел отправить кинжал в полет. В следующий миг та часть его тела, что призвана была гнать кровь по сосудам, оказалась в руке демона. Задумчиво смотрел Аникей на собственное сердце, бьющееся в чужих руках, даже не пытаясь понять того, что произошло. Грудь его еще вздымалась и крупная дрожь сотрясла тело. Потом колени подогнулись и он рухнул лицом вниз.
Дверь, ведущая на кухню, широко распахнулась. Привлеченный шумом, на пороге возник высокий плечистый человек. Он оценил опасность сразу. Перевернутый стол и летящий кинжал не остановил демона. Разбойник кинулся к двери, на ходу перепрыгнув через тело Аникея. Он взялся за ручку двустворчатой двери, но открыть ее так и не смог. Натужно заскрипели дверные петли, выдерживая тяжесть мертвого тела - железные когти с легкостью отточенного лезвия вспороли беззащитную спину.
Демон подошел к двери и рыхлое, потерявшее целостность формы дерево пропустило его на крыльцо.
Гелион поспешно прятался за холмами и не успел - все кончилось раньше, чем на землю опустились сумерки.
Демон убивал со вкусом, с вдохновением. Так застоявшийся в конюшне жеребец с пьянящей радостью подставляет бока порывам свежего ветра. Когда он появился на площади, широко расставив крылья, обагренные светом заходящего Гелиона, за ним не осталось ни одного живого разбойника.
У площади, в сарае, где обосновались несколько десятков разбойников, демона ждали. У входа в бревенчатый сарай застыли лучники. Крепкий рыжий мужчина не стал дожидаться, пока демон подлетит ближе. Коротко взвыла стрела, пущенная в смуглую обнаженную грудь. Демон не стал отмахиваться - его просто не оказалось на том месте, куда она летела. Крик разочарования вырвался из десятка глоток. Выпущенные стрелы разлетелись веером, не причинив демону вреда.
Рыжий разбойник торопливо заряжал очередную стрелу. Глаза его рыскали по площади, отыскивая демона. Он далеко смотрел - демон возник рядом с ним, держа в руке так и не пущенную стрелу.
- Ах ты, - только и сказал рыжий, когда демон не дрогнувшей рукой всадил стрелу ему в грудь. Так, что железный наконечник вышел с другой стороны. Рыжий качнулся и стал оседать.
Разбойников, занимавших оборону рядом с рыжим как ветром сдуло. Отталкивая друг друга плечами, они замешкались в дверях сарая.
- Двери! Держи двери!
- Бревном, бревном подпирай!
- Не пройдет демонское отродье - у меня оберег!
- Алебарду мне! Где моя алебарда?
- Какая на хрен алебарда? Заговор читай!!
- Оберег! Где мой оберег?!
Крики двоились, множились и вдруг установилась тишина.
Демон не заставил себя долго ждать. Стены не стали для него преградой. Сквозь окна, двери, сквозь крышу вливались, втекали сотни демонов. Множественный и единый, он был повсюду.
- Нет! - кричал Кириан, баюкая у груди раненную руку. Как будто пытали его, требуя открыть что-то важное. Он так и умер со сломанной шеей, навеки унеся тайну в могилу.
Со всех сторон в демона летели заточенные копья, топоры, алебарды. Задрожали, вонзаясь во все, что угодно, только не в того, кому были предназначены.
Через весь сарай, сшибая на своем пути застывших в страхе разбойников, пролетел огромный чернобородый человек и с глухим стуком ударился о стену. Голова его лопнула как гнилая тыква и дух, освобожденный от бренного тела, поглотила Тьма.
Осознав никчемность оружия, люди накинулись на демона скопом, готовые рвать на части, зубами отвоевывая у неизбежного рока собственные жизни.
Забрызганные кровью окна дробили на части свет, проникающий со двора. И люди, с ярким чередованием светотени казались лишенными целостности. В отличие от залитого золотистым сиянием демона. Крылья распахнулись, задевая концами бревенчатые стены. Демон раскрыл объятия, как добрый отец принимая заблудших детей под свое крыло. Только вихрящаяся у его ног воронка мешала людям приблизиться. Зацепила черноволосого парня, судорожно цепляющегося за край обломанной доски, поволокла, потащила. Раскрутила, вывернула наизнанку, заливая пол теплой густой кровью.
Нестерпимо долго, на одной ноте визжал огромный мужик, так и не выпустивший из рук кривой заточенной сабли. И кромсал, кромсал в общем водовороте тела товарищей. Ломались кости, со скрежетом гнулось железо. Живой круг из людей понесся поверху. Визжащий, изрыгающий проклятья, мольбы, стоны - он скоро стих.