На площадь выходили двери нескольких домов. На счастье Роксаны первый же осмотренный дом избавил ее от необходимости лицезреть следы кровавого побоища. Пусть сруб был маленьким, зато имелась вполне надежная широкая лавка и печь с заготовленными дровами.
Было далеко за полночь, когда Роксана перетащила туда неподвижное тело Леона. Омыла водой раны и ожоги на ногах. После перевязала пущенной на полосы небеленой рубахой, к своему удивлению обнаруженной в полупустом сундуке. Там же нашлись и мужские штаны - бесконечно далекие от тех кожаных, однако по праву заслужившие возглас радости, правда, больше напоминающий шипение змеи, которой наступили на хвост. Кроме того, на дне лежало войлочное одеяло - судя по всему отслужившее свой век еще в предвоенное время. Заставив Леона проглотить полчашки воды, девушка успокоилась - он пил, а значит оставалась надежда на то, что здоровое тело справится с болячками.
Леон проводил ее долгим стоном, когда Роксана, сжимая в руке фонарь, поплелась к кочевнику. Жалобно ржали оставленные без присмотра лошади, далеко разносился лай собак - и ни стона, ни крика, ни вздоха. Шла, от усталости еле переставляя ноги. Перед глазами дрожал круг света, а тупая боль, засевшая в голове, смыкала тяжелые веки.
Она нашла кочевника там же, где оставила - на ворохе соломы. Ей показалось, что за все время он ни разу не повернулся. Он тихо дышал. Девушка долго сидела перед ним на коленях, пытаясь представить себе, как она будет его отсюда вытаскивать. Однако самым худшим выходом, ей виделась возможность оставить его здесь, в сыром подвале до утра. Как назло, все мысли вертелись вокруг одной - всепоглощающего желания спать. Наверное, в конце концов она так бы и сделала, но кочевник сам помог ей. Будто почуяв ее состояние, он вдруг открыл глаза. Мутный, ничего не выражающий взгляд блуждал по стенам.
- Надо выбираться, - тихо сказала она прямо в черную муть.
Сказала просто так, уж конечно не надеясь на ответ. Но он ответил - медленно кивнул головой и приподнялся. Не веря своему счастью, Роксана с готовностью подставила плечо и - о чудо! - кочевник облокотился на него. Всей тяжестью. Она сдавленно охнула. Широко расставив ноги, немного постояла, привыкая к весу его тела. С тоской посмотрела на близкую и такую далекую лестницу, потом сделала первый шаг.
Для нее осталось тайной, как они умудрились выбраться из подвала. Пять раз у нее обрывалось сердце - по числу ступенек - и падение казалось неизбежным и каждый раз кочевник вдруг поднимал голову и делал очередной шаг, прочно утверждаясь на лестнице.
В доме тоже был труп. Он лежал в сенях, у входной двери, в луже застывшей крови. Но даже находись он в комнате, Роксана не стала бы возражать. Стоило враз потерявшему силы кочевнику рухнуть на спальную лавку, накрытую периной, она только и успела, что примоститься рядом...
Новый день пытался достучаться до нее воем собак, неумолчным карканьем ворон и тошнотворным запахом крови. Все без толку. Роксана проснулась после полудня. И то лишь потому, что кочевник заворочался, пытаясь устроиться удобнее.
До наступления ночи девушка успела переделать столько дел, что в конце концов потеряла себя. То и дело останавливалась, вспоминая, что сделала из того, что задумала и что осталось. Приходилось вспоминать все сначала, но пока доходила до конца, забывала с чего начинала.
А началось все далеко за полдень. Кочевник по-прежнему спал. Сквозь стиснутые зубы ей с трудом удалось влить несколько ложек супа, сваренного из остатков птицы, что нашлась в подполе. Запасов было много. Однако больше съестных припасов ее обрадовали травы, оставшиеся от прежних хозяев - к коим вряд ли можно было отнести разбойников. Кроме Сон-травы, обнаружился корень Кукольника - единственная надежда на то, что оттянет заразу из воспаленных ран.
Когда Роксана вышла во двор, высокое белое небо скрыло Гелион за облаками. Настало время навестить Леона. Она честно пошла к нему, но не дошла. И не мертвецы были тому причиной, хотя при свете дня мертвые глаза, следившие за каждым ее шагом, пугали до холодного пота. Была еще одна причина.
Лошади, оставленные без присмотра, ржали так, что девушка не выдержала. Вместо Леона, пошла к конюшне, открыла ворота и выпустила их на свободу. Так они и бродили теперь меж домов, обрывая все, до чего могли дотянуться. Лишь один конь так и остался в стойле. Чистокровный степной жеребец напугал Роксану, едва она приблизилась к нему. Встал на дыбы, коротко взбрыкнув передними копытами. У ног его лежала копна свежескошенной травы - как гимн неудавшейся попытке разбойников приручить гордое животное.