— Получен приказ командования — разгромить последние силы бандитов. Мы их часто громили, победим и на этот раз…
Заикание мешало Котовскому, и поэтому он не любил произносить длинные речи.
— Говори, комиссар, — сказал он, обернувшись ко мне.
— Товарищи! — начал я, выехав на середину круга. — Перед нами ответственная, трудная, но выполнимая задача. Она требует от всех нас особой бдительности, выдержки, осторожности, безоговорочной дисциплины и готовности начать бой немедленно по сигналу. Командование приказало нам выманить из леса крупную банду Матюхина и уничтожить ее. Чтобы обмануть хитрого, опытного и осторожного врага, мы будем отныне называться не красноармейской кавалерийской бригадой, а белогвардейским казачьим отрядом донцов и кубанцев, который якобы прорвался с юга на соединение с антоновцами для совместных действий против Красной Армии, против Советов. Григорий Иванович будет именоваться теперь атаманом Фроловым, командиры полков — есаулами, а вы — станичниками…
Красноармейцы зашумели, раздались возгласы недоумения и даже негодования. Несколько кавалеристов, пришпорив коней, вырвались из рядов:
— Измена!
— Предательство!
Котовский громко рассмеялся, и его смех сразу охладил горячие головы. Бойцы спрятали шашки в ножны, смущенно поглядывали друг на друга и на командиров.
Я продолжал прерванную речь:
— Успех всей операции, быть может, жизнь всех нас зависит от каждого красноармейца. Ни слова о том, что вы котовцы! Особенно в деревнях, в избах. Никаких разговоров, никаких вопросов, которые могли бы нас разоблачить. Строжайшая дисциплина во всем! Стрелять только по приказу!..
Командиры свернули и спрятали эскадронные флажки. Бойцы поснимали все красноармейские знаки отличия, отцепили красные банты, напялили на себя зипуны и пиджаки. Командиры надели шапки-кубанки с красными и белыми верхами. Красноармейцам сообщили названия донских и кубанских станиц… Если бы в этот час нашу бригаду встретила какая-нибудь красноармейская часть, нас бы наверняка обстреляли.
И снова колонна вытянулась по полям и лугам… Ночь выдалась безлунной, глухой. Бойцы двигались молча. Лишь цокали копыта о сухую землю да бренчали изредка стремена.
Впереди ехал Эктов на породистом красивом дончаке; но это был самый плохой конь, который только был в бригаде. Если бы даже наш пленник и захотел удрать, то далеко от нас на такой лошади он бы не ускакал!.. На ремне у него болталась кобура с револьвером, из которого мы вынули не только патроны, но и барабан. Рядом с Эктовым ехал Котовский, чуть поодаль — я.
Вдруг откуда-то сбоку, из кромешной тьмы, выскочил конник и во весь опор помчался вдоль колонны.
— Красные слева!.. Красные слева!.. — кричал он на ходу.
Вдалеке замелькали светлячки выстрелов, затрещала ружейная стрельба. Потом застрочили пулеметы. Наше прикрытие ответило несколькими залпами.
Этот «бой» был инсценирован нами с ведома командования. Обе стороны стреляли в воздух. Надо же было показать, что, идя на соединение с антоновцами, казаки с боем прорывались через расположение красных частей!.. Мы наверняка знали, что об этой ночной перестрелке сразу же доложат Матюхину его разведчики или связисты.
Глубокой ночью мы подошли к деревне Кобылинка. Бригада остановилась, а головной отряд вместе с Эктовым приблизился к черным силуэтам изб у околицы.
Эктов свистнул тихо и как-то замысловато, и минуты через две перед нами словно из-под земли вырос молодой парень.
— Сейчас же скачи к Матюхину и вели ему со всеми силами явиться сюда! — приказал Эктов.
Я протянул связному письмо, заранее написанное нами. Парень молча кивнул головой и бесшумно исчез в темноте.
Мы стали ждать, выставив вокруг колонны посты и дозоры. Прошел час, другой… Но вот в ночной тишине зашуршали быстрые шаги, и связной снова подошел к нам. Он подал записку от Матюхина, который сообщал: приказу он, конечно, подчиняется, но должен сначала убедиться в том, что приказ этот действительно исходит от Эктова, и с этой целью высылает своих делегатов.
Дело начинало осложняться с самого начала. Уж не догадался, не пронюхал ли Матюхин о том, какие «донцы и кубанцы» идут к нему на соединение?.. Котовский и я молча ждали, что скажет Эктов, какое решение он примет.
— Где делегаты? — спросил он у связного с нотками раздражения и недовольства в голосе.
— За деревней, в яру, — ответил тот.
Эктов обернулся к Котовскому:
— Атаман Фролов, прикажите построить часть!
— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — отчеканил Котовский и молодцевато козырнул.