Нет, я определённо не буду скучать по Кёрсти Макрэй.
А вот и она: вплывает в столовую вместе со своей свитой. Протиснувшись вперёд всей очереди, Кёрсти и её подружки берут тарелки и направляются к столику, за которым я в одиночестве ем макароны с чипсами в сырной заливке. Меня эти гусыни будто не замечают. Плюхаются рядом, ставят на стол свои салатики, поправляют причёски, подновляют блеск на губах и болтают о парнях, свиданиях и лаке для ногтей.
– Эй, Сорша, а ну-ка брось в мисс Жардин чипсину, – командует Кёрсти. – Давай, кому говорю!
Сорша берёт с моей тарелки ломтик хрустящего картофеля и выполняет приказ. Золотистый лепесток пролетает по воздуху, ударяется в обтянутое твидом плечо директрисы и падает на пол. Мисс Жардин поворачивает голову; её суровый взгляд останавливается на мне. Вилка в моей руке застывает на полпути ко рту. Взор мисс Жардин грозен, однако доказательств нет, и она возвращается к еде. Кёрсти сгибается от смеха. Я сердито зыркаю на неё.
– Эй, на что пялишься? – вскидывается она.
– Ни на что, – отвечаю я, невольно улыбаясь. Кёрсти для меня и есть это самое «ничто».
– И не смей ухмыляться! Ты вообще «с приветом», Черри Костелло, ясно тебе?
Кёрсти смотрит на меня будто на скользкого червяка, приставшего к листику салата на её тарелке, но в этот раз я не отвожу взгляд и продолжаю улыбаться, чуть вздёрнув подбородок. Кёрсти перекашивает от злости, она оборачивается к подружкам.
– Представляете, мама Черри так разочаровалась в своей горе-доченьке, что сбежала от неё на другой конец света. Расскажи нам, Черри, каково это, когда родная мамочка на пушечный выстрел к тебе приближаться не хочет?
– Ты ничего не знаешь о моей маме, – тихо говорю я.
– Ещё как знаю, – ехидно улыбается Кёрсти. – Мы с тобой вместе учились в начальной школе, верно? Кажется, твоя мама – голливудская кинозвезда? Так ты говорила в пятом классе. Или дизайнер модной одежды в Нью-Йорке? Эту версию ты выдала в шестом. Дай-ка вспомнить, что там еще было. Модель, певица, балерина… Токио, Сидней, Внешняя Монголия. Черри Костелло, ты – жуткая ЛГУНЬЯ!
Кёрсти заливается хохотом, а во мне вскипает гнев. Ненавижу её!
– Кёрсти, хватит, – вмешивается Кара, но Кёрсти не понимает, когда нужно остановиться. Она будет ковырять и колупать, пока не доберётся до «мяса».
– Твоя мама никакая не актриса, так ведь, Черри? – злорадно произносит она. Все остальные, включая Кару и Соршу, хихикают.
– Нет, – шепчу я, заливаясь краской.
– Не дизайнер одежды, не модель, не балерина?
– Нет…
У меня ощущение, что в столовой воцарилась тишина. Все жаждут послушать Кёрсти, посмотреть, как она меня унизит.
– Ты всё выдумала, чтобы привлечь к себе внимание, да? Только ничего у тебя не вышло, потому что ты никому не интересна, как и твоя мама!
Внутри меня разливается боль, стыд жжёт нестерпимым огнём. Я пытаюсь выдавить ответ, отбрить Кёрсти колкой фразой, но не нахожу слов. Воображение иссякло, а все мои чудесные фантазии обозвали ложью. Может, так оно и есть, но ведь когда-то я сама отчасти в них верила.
– Наверняка твоя мама – такое же пустое место, как и ты! – едко бросает Кёрсти.
Я резко отодвигаю стул, встаю и забираю свою тарелку. Колени подкашиваются, руки дрожат. Сейчас нужно просто отойти, сесть за самый дальний столик, где Кёрсти и её компания меня не достанут. Да, так и надо поступить. С другой стороны, не пора ли высказать этой Макрэй всё, что я о ней думаю? В конце концов, терять мне нечего.
Я нахлобучиваю тарелку с макаронами на голову Кёрсти и смотрю, как густой сырный соус стекает по её идеально мелированным волосам. Россыпь чипсов оставляет на белой блузке жирные следы, а пятна кетчупа на нежной сливочной коже лица – точь-в-точь кровь.
– Ни. Фига. Себе – потрясённо шепчет Сорша.
Медленно, поначалу робко, все посетители столовой начинают аплодировать. Слышится одобрительный свист.