- Ив чем же состоит катастрофа? - прищурилась Элли.
- Разве можно говорить Макграту, что у тебя жених - большая шишка в Вашингтоне? Да-да, знаю, ты этого и не сказала. Но Макграт как пить дать сделал такой вывод. И как же это вышло, что ты обручилась с таким чванливым пустомелей?
- Откуда ты знаешь... то есть с чего ты взял, будто он чванливый пустомеля?! - взорвалась Элли. Ей пришлось поднапрячься, чтобы перекричать гомерический хохот Дональда.
- Проговорилась, радость моя, проговорилась! - вовсю заливался тот.
- Кейт он не понравился, знаю, но какое она имела право тебе о нем рассказывать?!
- Ну же, куда подевалась твоя хваленая логика? У Кейт и времени-то не было поговорить со мной после вашего приезда.
Элли захлопнула рот. Ей и впрямь как-то трудно было представить, чтобы тетушка посреди ночи названивала Дональду, горя желанием посплетничать насчет Генри.
- Итак, Кейт твой женишок не приглянулся... - продолжал Дональд. Так, та-ак, интересно.
- Почему это тебе интересно? - тотчас ощетинилась Элли.
Ответа она не дождалась. В гостиную, вытирая лоб платком, вошел доктор Голд.
- Что-то жарковато сегодня, - простодушно объяснил он. А взглянув на пылающее лицо Элли, возмутился: - Опять? Дональд, сколько можно тебе повторять...
- И почему это все всегда и во всем винят меня? - пожаловался отпрыск. - Сядь-ка лучше, папуля, отдышись. Что же ты такой мягкосердечный у меня? Сказал бы этому уроду, что не станешь за него голосовать, - глядишь, и прекратил бы сюда таскаться.
- Он все равно не поверит. - Доктор опустился в кресло, с блаженным вздохом вытянул ноги. - Чтобы его отвадить, проще сказать, что он меня убедил. Вот только я никак не могу собраться с духом.
- И что он проповедует? - поинтересовалась Элли.
- Догадайся.
- Дисциплину. Возврат к традициям. Долой излишества. Чтение, письмо, арифметика - три кита образования. Верно?
- Проблема-то вся в том, - снова вздохнул доктор, - что его требования более чем разумны. Никто не возражает против дисциплины, и никто не спорит, что со школьным образованием не все так гладко. Но Макграт с единомышленниками ратуют прежде всего за сокращение расходов. Хотят полностью запретить факультативные занятия - музыку, рисование, вождение...
- И перешерстить всю библиотеку, - вставил Дональд. - Вот на чем они с Кейт и сцепились. В прошлом году школьный совет настаивал, чтобы из программы по литературе было вычеркнуто изучение "Лотереи". Макграт заявил, что совет, мол, не желает, чтобы школьники читали книги, в которых дети собственную мать забивают камнями до смерти.
- "Лотерею" Ширли Джексон? Но это же современная классика! И суть в том, что нельзя забивать людей камнями. Ни мать, ни вообще кого бы то ни было. Ни под каким предлогом!
- Такие тонкости не для Роджера, - хитровато помаргивая, отозвался доктор. - Кстати сказать, ту схватку он проиграл. По его словам, Кейт, если захочет, может заручиться громадной поддержкой. Она и заручилась. А заодно наговорила о Роджере немало... э-э... нелицеприятного.
- Могу себе представить... - пробормотала Элли.
- Друзья Кейт выставили своих кандидатов на выборы, - продолжал доктор. - У них неплохие шансы на победу, и тогда - прощай, политика Роджера Макграта! Вот он и переживает, бедняга.
- Ага, ага, - радостно закивал Дональд. - А здорово за ним наблюдать, да? Особенно когда он кипятится, зеленеет и начинает верещать! Красота! Но ты все-таки недооцениваешь влияние этого зануды, папуля. В нашей богом забытой глуши многие еще благоговейно трепещут перед потомками аристократических семейств. Не передо мной, конечно...
- Вы что же, из той самой шестерки?! - воскликнула Элли. - Доктор, так вы тоже потомок...
- Нет, детка. Голубую кровь Дональд унаследовал не от меня. Моя жена в девичестве была Моррисон. Мы переехали сюда после смерти ее отца. Этот дом достался ей в наследство.
Его голос дрогнул. Элли вспомнила о реакции Дональда на вопрос о матери. То ли инстинкт в ней заговорил, то ли взяло верх странное чувство душевной близости с этой семьей, но она не побоялась продолжить грустную тему.
- Миссис Голд я совсем не помню, - тихонько сказала Элли.
- Она умерла в прошлом году. От рака.
- Мне так жаль...
- Спасибо, детка. - Доктор улыбнулся. - Тебе кто-нибудь говорил, Элли, что у тебя чудесный голос? Он отражает все твои чувства... У нас была очень дружная семья. Боюсь, я выгляжу сентиментальным...
- Нет-нет, - поспешно отозвалась Элли. - В наше время редко встретишь семью, где все по-настоящему любят друг друга. И это так приятно. Если вам не тяжело...
- Вспоминать о ней? Нет, детка, совсем нет.
- Моя запеканка! - неожиданно прервал их Дональд. - Это уже не смешно, понимаю, но в данном случае...
За столом он разошелся пуще прежнего, самым беспардонным образом нахваливая свои кулинарные таланты, но в конце концов под давлением общественности признал-таки, что пока освоил лишь три блюда: спагетти, бефстроганов и рисовую запеканку с курицей. Зато запеканка вышла превосходная, о чем Элли ему немедленно и сообщила. Правда, она поддержала и мысль доктора о том, что пора бы расширить кулинарный репертуар, и тут же предложила дать Дональду несколько уроков.
Парируя выпады Дональда, перебрасываясь дружескими шутками с доктором, Элли исподволь наблюдала за отцом и сыном. Ее интерес к этому семейству рос с каждой минутой. Доктор Голд, решила она, само очарование. Такой большой, милый, добродушный. Он смирился с потерей жены, хотя рана в сердце еще саднила. А вот Дональд так и не оправился от удара. В привычном для Элли мире такое случалось нечасто. Любовь к матери вышла из моды. Более того, многие считали подобную близость с родителями чудачеством. Генри, разумеется, свою маму любил. Во всяком случае, утверждал, что любит... Сколько же прошло с тех пор, как он ездил в Миннеаполис навестить мать? Пять лет, если память не изменяет. Генри то и дело плакался, что работа не позволяет ему чаще бывать в родном доме...
Элли с трудом избавилась от неожиданной и не слишком приятной мысли. Дональд как раз рассказывал о Великой Шестерке - так он называл первых местных поселенцев.
- А Бисли? Забыл? - спросил отец. - Старик Джош Бисли тоже был среди первых.