«Нет, не поеду я туда…»
Нет, не поеду я туда.
Давно уже зарок положен.
Я знала Коктебель тогда,
Когда еще в нем жил Волошин.
А что там было? Синь, полынь
Да море. Небо и пустыня.
Там и теперь все та же синь,
Но нет пустыни, нет полыни.
Стеклом блистают корпуса,
Тесня волошинскую дачу,
И первобытная краса
Исчезла. Все теперь иначе.
Туда на бархатный сезон
Литературная элита
Съезжается, держа фасон…
Исчез мой давний дивный сон,
Но все, что было, не забыто.
Эскиз к портрету
Ты живешь смиренницей прекрасною,
Всю себя лишь для себя храня.
Доцветаешь красотой напрасною,
Прелестью, лишенною огня.
Стройностью твоей, твоей походкою
Восхитится каждый, кто ни глянь.
Красоте зеленых глаз с обводкою
Позавидовать могла бы лань.
Алощекая и темнобровая,
Ты и впрямь на диво хороша…
Гордая, холодная, суровая,
Самопоглощенная душа.
Мраморная прелесть безупречная,
Совершенства образец живой…
Самоотречение беспечное,
Безоглядное — удел не твой.
Есть возможное и невозможное.
Ты меж них границу провела
И живешь с оглядкой осторожною,
Ни добра не делая, ни зла.
Четверостишия и наброски
«Душа объята сном…»
Душа объята сном
Иль мечется в смятенье.
А под твоим окном
Растет стихотворенье.
«Страшно тебе довериться, слово…»
Страшно тебе довериться, слово,
Страшно, а дóлжно.
Будь слишком стáро, будь слишком ново,
Только не ложно.
«Неприметны осени касанья…»
Неприметны осени касанья.
Еще густ и зелен летний лес.
Но таинственное угасанье —
Видимой красе наперерез —
Может быть лишь в блеклости небес.
«На столе бумажный ворох…»
На столе бумажный ворох
Удалось бы разгрести —
И тогда на всех просторах
Мне открыты все пути!
«У человечества одышка…»
У человечества одышка
От спешки яростной, как будто —
Последний день, а завтра — крышка
И мрак последнего уюта.
1969
«Наглядеться б на чудо!..»
Наглядеться б на чудо!
Но усталость с утра, —
Это знак, что отсюда
Убираться пора.
«…Но у вьюги лучше получалось…»
…Но у вьюги лучше получалось,
Оттого-то мне и замолчалось.
«И лишь в редчайшие мгновенья…»
И лишь в редчайшие мгновенья
Вдруг заглядишься в синеву
И повторяешь в изумленье:
Я существую, я живу.
«Слова пустые лежат, не дышат…»
Слова пустые лежат, не дышат,
Слова не знают — зачем их пишут,
Слова без смысла, слова без цели,
Они озябших не отогрели,
Они голодных не накормили, —
Слова бездушья, слова бессилья!
Они робеют, они не смеют,
Они не светят, они не греют,
И лишь немеют в тоске сиротства,
Не сознавая свое уродство.
(70-е годы)
«По мне лишь так: когда беда настанет…»
По мне лишь так: когда беда настанет,
Тогда и плачь. «Покуда гром не грянет,
Мужик не перекрестится». Таков
Обычай прадедов спокон веков.
Он у меня в крови. Я не умею
Терзаться впрок. Глупее иль умнее
Обычай мой, чем вечное нытье, —
Он исстари, он существо мое.