Корабли возникли в реальном пространстве всего в нескольких тысячах кликов, на скорости от одного до восьми процентов световой. Они не пытались сигнализировать о своем присутствии, не обменивались приветствиями или ИСЧ. Они даже не пытались как-то скрыть свои враждебные намерения.
Думаю, это наши цели,передал кто-то. По все еще доступным аудиоканалам комм-сети пронесся высокий лязгающий вой, будто звук заряжающегося оружия.
С первого взгляда она насчитала сотни кораблей, а со второго — тысячи, они заполонили небо, точно какому-то безумцу вздумалось выпустить фейерверки одновременно во всех направлениях. Некоторые шли с заметным ускорением, некоторые так медленно, что оставались практически в одном и том же положении на долгие секунды. Некоторые сновали туда-сюда на расстоянии пары десятков кликов, прежде чем она успевала сохранить в памяти хотя бы несколько снимков. Дроны,мелькнуло у Йиме. Дроны должны бы среагировать быстрее и уже открыть огонь.Она подняла древнюю плазмотурель прямо вверх, отыскала цель и привела свои органы чувств в единство с системами управления антикварной машины, замерла на мгновение и дала залп. Старинная башенка сотряслась, исторгнув два световых пучка и не попав ни во что, стоившее хоть какого-то расхода боеприпасов. Плевать,подумала она яростно, целей больше чем достаточно. Девушку и орудия сотрясла мелкая дрожь. Йиме изменила настройки, увеличив расходимость пучка, и выстрелила еще раз. В конусе, образованном пучками плазмы, что-то ослепительно воссияло и разлетелось на куски, но праздновать времени не было, она стреляла и перезаряжалась, вновь и вновь, раз за разом, поворачивалась из стороны в сторону, нацеливала орудия то в верхний, то в нижний сектора небесной сферы, и ее всю трясло, как в лихорадке.
В секторе прицеливания было еще много огненных вспышек, и сам процесс стрельбы доставлял девушке какое-то отчаянное наслаждение, хотя она не могла не понимать спокойным краешком ума, что защитникам хабитата не под силу сбить больше одного процента флота вторжения, а остальные корабли все еще на расстоянии атаки или продолжают прибывать. Но тут что-то привлекло ее внимание, что-то в самом низу поля зрения. Последний призрачно-синий огонек вспыхнул и покраснел. Так быстро?
Все погибли?
Она осталась в одиночестве.
Поле зрения помутнело, пошло рябью, картинка стала пропадать. Она отключила все системы связи и сорвала с головы шлем. Экраны вспыхнули молочно-белым светом. Теперь она смотрела в ночь своими глазами через незримую преграду алмазного стекла.
Она переключила пушку на ручное управление и повела турель кругом, поливая огнем стремительно приближавшуюся светлую точку, на которую только сейчас обратила внимание.
Что-то затряслось и загромыхало совсем рядом, не в той стороне, куда она целилась, а сразу за орудийной башней. У нее появилось ощущение, что эта штука подобралась совсем вплотную к затянутому алмазом пузырю кабины. Девушка перевела примитивный искусственный интеллект пушки в режим автоматической селекции целей и обернулась. Существа, приближавшиеся со всех сторон, насколько могла она охватить взглядом внешнюю поверхность хабитата, больше всего напоминали отлитые в металле скелеты из анатомического кабинета. Они бежали или, стоя на месте, не спеша покачивались на шести массивных многочленистых конечностях. Казалось, что какая-то подражающая гравитации сила прижимает их к орбиталищу, так что твари вынуждены были двигаться на полусогнутых, практически припадая к поверхности. Она заметалась по кабине в поисках какого-то индивидуального оружия. Поздно. Одно из существ взгромоздилось на броню, без труда расколошматило стекло кабины и, прыгнув внутрь, приземлилось бы Йиме прямо на колени, не заберись она в последний момент в саму орудийную башню. Воздух улетучился из кабины белым облачком. Металлическая скелетообразная тварь — теперь ясно было, что это робот, — повернула к девушке лицо-череп и, вопреки тому, что в кабине совсем не осталось воздуха, да и звук в черепе издавать вроде как было нечему, произнесла довольно четко:
— Тренировка окончена!
Она вздохнула и откинулась в кресле — где-то совсем в другом месте, пока все вокруг, от расколотой кабины и безжалостно исковерканной плазмотурели до самого обреченного хабитата, рассеивалось и таяло, как туман.
— Занятие было неприятным, непродуманным и непрактичным, — едко сказала Йиме Нсоквай инструктору. — Это была штрафная тренировка, симуляция для мазохистов. Я не вижу в ней особого смысла.
— Модель построена с учетом самых экстремальных последствий вторжения, — бодро подтвердил инструктор. — Любая атака, предпринятая врагом, стоящим по крайней мере на той же ступени технологического развития, приводит к неизбежному уничтожению всего хабитата. — Хвел Костриле был массивным, ширококостным темнокожим мужчиной с длинными светлыми волосами до плеч, на вид — довольно почтенного возраста. Он обращался к девушке с настенного экрана в ее жилище. Ей показалось, что инструктор плывет по морю, во всяком случае, за его спиной простиралась водная гладь, а посторонние предметы, попадавшие в картинку — плюшевое кресло и какая-то выгородка, — мерно раскачивались из стороны в сторону.
Изображение оставалось плоским, по выбору хозяйки: Йиме Нсоквай не любила, когда вещи слишком похожи на то, чем в действительности не являются.
— Тем не менее тренировка оказалась поучительной, разве нет?
— Поучительной? — переспросила она. — Нет, нисколько. Не вижу ничего поучительного в том, чтобы угодить под обстрел противника, у которого колоссальное численное превосходство, и в считанные минуты быть разбитыми наголову.
— В настоящих войнах творится и кое-что похуже, Йиме, — усмехнулся Костриле. — Случается истребление и побыстрей, и поосновательней этого.
— Я так и представляю себе симуляции, в которых еще меньшему можно научиться, чем в этой, ну разве что — усвоить великую мудрость во что бы то ни стало держаться подальше от эдаких начальных условий, — ответила она. — Смею также добавить, что я не вижу для себя никакой пользы от симуляции, в которой мне довелось носить нейросеть, поскольку у меня никогда не было такой сети, и я намерена избегать их и в будущем.
Костриле кивнул.
— Пропаганда, пропаганда... Только в столь угрожающих жизни ситуациях нейросети и бывают полезны.
— Если только в них нет жучков, а человек, охваченный сетью, не вражеский агент.
Он пожал плечами.
— В таких случаях ставки в игре превосходят все, что ты можешь вообразить.
Йиме покачала головой.
— Вообразитьможно и полностью противоположную ситуацию.
— Как бы там ни было, нейросеть заметно упрощает восстановление личности из резервной копии, — рассудительным тоном заметил инструктор.
— Это не мой жизненный выбор, — холодно сообщила Йиме.
— Ну ладно, — вздохнул Костриле, принял высокий бокал с напитком из рук кого-то, кто в кадре уже не поместился, и тут же продемонстрировал бокал девушке. — До скорого? В следующий раз мы займемся чем-то более практичным,торжественно обещаю!
— До скорого, — кивнула она. — Сила в глубинах.— Но экран уже потемнел.
— Выключить экран, — приказала она, тем самым скомандовав сравнительно тупому домпьютеру отключить все коммуникационные каналы. Не то чтобы Йиме сильно беспокоили полноразумные домосистемы, но девушке уж точно не хотелось быть под постоянным наблюдением одной из таких. Ее немало радовала мысль, что в своем сиюминутном окружении вообще и личном жизненном пространстве в частности она на несколько порядков превосходит всех по уровню интеллекта. В жилище, расположенном на хабитате Культуры, этого, кстати, было не так-то легко достичь.
Надо сказать, что, поскольку Пребейн-Фрутелса Йиме Лёйтце Нсоквай дам Вольш, предпочитавшая зваться просто Йиме Нсоквай, прибыла сюда с другого хабитата, ее имя теперь утратило всякий практический смысл, ведь по нему нельзя было установить ее точный адрес — даже приблизительно. Хуже всего было носить имя, связанное с одним местом, а жить в ином — это казалось ей чем-то вроде мошеннической проделки или дезертирства.