Нашлись, однако, автономники и люди, перехватившие контроль над оружием, у которого была предусмотрена возможность ручного управления, а те немногочисленные машины и гуманоиды, которым повезло оказаться в безопасном месте в нужное время, стали откапывать себя из полуразрушенной машинерии, пытаясь разобраться, что же такое творится с их миром.
Это конец,думала Йиме Нсоквай, ползком выбираясь по аварийной шахте с пересадочного узла, где ее застало нападение.
Как только девушка забралась в алмазный пузырь кабины древней плазменной пушки, ее почти ослепил взрыв внутрисистемного клипера, находившегося менее чем в одной световой миллисекунде. Хотя псевдоинтеллектуальное защитное покрытие искусственного алмаза среагировало молниеносно и тут же переключилось в зеркальный режим, вспышка тем не менее была такой силы, что у Йиме еще долго в глазах плясали разноцветные пятна, а лицо покрылось слабым радиационным загаром.
Да, это конец, но не конец света.Она села в кресло и пристегнулась до упора. Они не станут уничтожать хабитат, они просто выскоблят его дочиста. Это всего лишь конец моего личного мира, конец всего, что у меня было. Непохоже, что мне удастся это пережить.Она попыталась вспомнить, когда в последний раз озаботилась резервным копированием личности. Кажется, с той поры миновало несколько месяцев. Хреново. Ладно, пусть его. Она отрубила все подключения орудий к локальной и внешней сети, оставив только возможность коммуникации по абсолютно надежным оптическим линиям, обеспечивавшим резервное копирование и зеркалирование личности, после чего щелкнула переключателями на панели управления, выглядевшими до нелепости архаично. Все вокруг залил яркий свет. Послышалось размеренное гудение: тридцатиметровая орудийная башенка начала подниматься в боевую позицию. Экраны ожили. Запустилась система управления пушкой.
Девушка надела шлем — тот оказался ощутимо великоват, — проверила видео- и аудиоканалы, запас воздуха в маске. Снимать не стала, все-таки это обеспечит ей несколько большую степень защиты. Та древняя рухлядь, что в этой пушке заменяла системы прямого ведения боя, медленно налаживала контакт с ее нейросетью. Активировались устройства, придуманные тысячелетия назад, — того же возраста было и их программное обеспечение. Правила и протоколы обрели смысл, строчки кода наполнились содержанием, системы пришли в рабочую готовность. У нее появилось странное, чрезвычайно неприятное ощущение, что-то вроде чесотки или мурашек внутри головы, которые никак нельзя было унять. Она отдала приказ сети с помощью своих нейросекреторных миндалин, приказав устройству усилить и без того обострившиеся чувства и ощущения до одного из предварительно оговоренных максимумов. Такое состояние имело свои побочные эффекты, и его нельзя было поддерживать долго. Считанные минуты, потом наступало ухудшение координации, а спустя четверть часа — «выгорание»: тогда приходилось урезать системные требования и переходить в предельно экономичный режим. Впрочем, на большее она и не рассчитывала. Согласно выводам нейросети, у нее и так осталось всего несколько минут, чтобы принести какую-то пользу на последней линии обороны хабитата.
Несколько мгновений ее тело что-то давило, мяло, стискивало, будто в нее тыкалась любопытными носами пара дюжин каких-то маленьких, но крепких животных. Это становилась на место внешняя броня кабины. Теперь девушка и пушка были вполне готовы встретить то, что их ожидало впереди.
Она смотрела во тьму снаружи, все ощущения до того обострились, что эту чувствительность с трудом можно было выносить, она стала почти болезненной. Она искала любой объект, отличный по характеристикам от обычных предметов быта Культуры, обратившихся теперь в горы пыли и обломков. Ничего. По крайней мере, в области спектра, доступной сейчас ее восприятию. Она вошла в контакт с несколькими выжившими людьми и автономниками: все они располагались в пределах первоначальных границ плиты, на которой была воздвигнута эта секция орбиталища. На экране соратников обозначала цепочка редких потусторонне-синих огоньков почти на нижнем пределе ее поля зрения. Они быстро поняли, что никто не знает причины случившегося и не видит никаких немедленных целей. Стоило им прийти к такому неутешительному выводу, как по сети пронесся короткий вопль, и один огонек из синего стал красным: свихнувшаяся высокоэнергетическая пушка выстрелила по нему плазмой с расстояния почти в тысячу километров. В пяти сотнях кликов [2]по направлению вращения орбитальной колонии находился автономник, чей рельсотрон сохранял доступ в общую сенсорную сеть. Дрон доложил, что там не замечено ничего особенного, если не считать множества эхо первоначальных импульсов, которыми были разрушены Разумы.
Чего бы они ни хотели в конечном счете, сейчас им надо захватить хабитат,констатировал кто-то, пока все наблюдали за искрами, знаменовавшими гибель остатков внутрисистемного флота колонии. Погребальные костры кораблей затмевали звезды, искажали знакомый рисунок созвездий своими собственными, невиданными прежде узорами, сперва нестерпимо яркими, но постепенно тускнеющими. Нейросеть понизила чувствительность до уровня, на котором стала вновь возможной обычная человеческая речь.
Ага, эти свиньи хотят порыться рылами в почве,согласился другой.
Может, они просто свалятся нам на головы, переместят себя на поверхность?— предположила Йиме.
Возможно, и так. Кромкостена снабжена специальными орудиями на этот случай.
Чудесно, а у кого-то есть контакт с орудиями Кромкостены?
Контакта не было. Вообще не было никакой связи в пределах хабитата. Ни с кем, будь то сторонние корабли либо же еще кто-то, способный обороняться. Они убивали время, сканируя сенсорные системы на предмет багов, проверяя и настраивая орудия и пытаясь связаться еще хоть с кем-то из выживших. Остатки внутрисистемного флота догорали в небе, на мир наползала тьма. С позиции Йиме было хорошо заметно, как в этот мрак канули несколько транспортных капсул, которые их доведенные до отчаяния пассажиры пытались использовать для бегства. В среднем каждое такое суденышко преодолевало не более десяти кликов, прежде чем противник замечал его, и тогда на темном фоне появлялись новые светящиеся точки.
А что...начал кто-то.
Я что-то слышу,передал дрон, у которого был доступ к сети, но слишком быстро, чтобы она могла различить его слова, и нейросеть перевела ее органы чувств на максимум так быстро, что последний звук последнего услышанного ею слова еще много секунд звенел в ушах, как звуковое сопровождение того, что творилось высоко в небесах.