— Говорят, ЧП у тебя было? — несмело обернулся (а взгляд так жадно и выискивает повторного "бонуса")
Юрка (живо подобрав с пола разбросанные свои вещи), приблизился, поравнялся с парнем. Резкий рывок — и открыл дверь, навязчиво, недвусмысленно, выпроваживая гостя на улицу.
…
Захлопнулось деревянное полотно, пряча обоих от моего… гневного, злобного взгляда.
— Да нет. Всё нормально. Так, ложная тревога, — послышался приглушенный голос Юрки, уже "оттуда".
(все еще стою, растерянная; внимаю звукам)
— Ладно, — (раздраженный вздох), -
Тогда так и передам.
А с девушкой-то что? — (послышался едкий смешок в голосе)
— Ничего. В озеро упала. Мокрая. Вот и переодевается.
— Отвод?
— Нет. Всё еще в строю.
— Ладно. Тогда я побежал?
— Беги.
Стук в дверь.
— Свет, ты оделась?
Не знаю, не знаю, зачем я это делаю…
Зачем???
— Да.
…
Тихий скрип — и вошел в комнату.
Спешно обняла…
(накинулась со спины)
Насильственный, дерзкий напор, рывок — и обернула к себе лицом.
Припала, припала жадным поцелуем к губам. Притиснулась… всем своим обнаженным телом к нему.
Ой, не могу, не могу…
Мамочка, я сошла с ума… с ума.
Но не могу я без него. Не могу…
а потому… и творю всё это.
Нервно дрогнул, попытка оттолкнуть — но удержала.
Прижимаюсь. Целую…
Не отдам.
— ЧЕРТ! Киря-я-яева! — (жалобный, растяжной стон;
и вдруг грубый рывок — и отодрал от себя) —
…
Зачем ты так со мной, Света? — едва слышно, печально прошептал.
— Мне всё равно. Пусть делают, что хотят. Юра…
— Нет. Нет. Это — НЕПРАВИЛЬНО!
Несмело оттолкнул, высвобождаясь окончательно из объятий
… - и тут же вылетел за дверь.
— ТРУУУУУС!!!!!! — завизжала, зарычала, закричала ему вслед,
неистово воя от боли…
Глава Двадцать Вторая
Света.
Позор. Стыд. Боль. Обида…
ЗЛОСТЬ.
Я ненавидела его…
Нет. Я пыталась ненавидеть его, хотя весь гнев был искренне направлен лишь в мою, свою, собственную, сторону.
Как можно так навязываться? Буквально вешаться на шею — чтобы тебя… потом сгребали, соскребали с себя… как дерьмо.
Больно. Больно… очень больно. Быть отверженной. Выброшенной.
И дело даже не в самооценке, настроении, истерике, депрессии.
Просто… не хочешь жить. Жить с таким прошлым. Жить дальше…
И всё.
Не можешь себя простить за былой поступок. Себя, его. Весь мир.
Ненавидишь. Ненавидишь всё вокруг — и проклинаешь.
Срываюсь, ору, дерусь — но легче не становиться. Не забываешь, НЕ ПРОЩАЕШЬ себя — а значит, всё — тщетно.
Бес. Бес бы побрал эти чувства — да не как. Не зачем. Ведь боль людская — намного смачнее покоя. Разодранные, окровавленные души — лучшее веселье… для Вечных. Экстазное… лакомство.
А потому болит. А потому противно. А потому — не проходит…
Пытаюсь не смотреть, не видеть, не слышать его. Нет. Нет больше Юрчика в моем царстве.
Трус… или, просто, ненужная…
Не знаю, не знаю, что уже думать.
Я пытаюсь объяснить себе, пытаюсь. Это поведение — лишь желание, попытка избежать проблем, как он высказался: " ибо не увидимся никогда".
Но не знаю… Черт. ЧЕРТ!!! Ааааааа! Убейте мне память — я хочу, чтобы стало ЛЕГЧЕ!!!!!!!!!!
Хочу забыть всё.
***********************
Юра.
Ти взяла мене у сво долонi
Без одеколонiв i томних ночей.
Ти взяла мене так сильно i тонко,
Твоя Амазонка затопить мене.
Ти хочеш мене на стiл постелити,
Собою зашити без жодного шва.
Ти хочеш мо запаленi очi
Заклети скотчем… Яка то цiна?
Я — твоя, твоя, твоя Модель;
Ти — моя, моя Коко Шанель.
"Коко Шанель", Океан Эльзы.
— Киряева, ты что? Оглохла?
— Да пошел ты, — злобно прорычала… и тут же отвернулась.
— Давайте, я проверю, — спешно отозвалась Валерия. Тут же выхватила протянутые бумаги и скрылась в подсобке.