— Не знаю, но на то похоже.
— Вы ж совсем ничего встречаетесь, насколько я понял.
— В том-то и дело, что мы не встречаемся, мы живём вместе.
— А конфетно-букетный период?
— Не случился. Вчера мама её приходила, познакомились. А через неделю бабушку выписывают, вот тут совсем можно кричать: «Атас». Бабушка не даст просто так жить вместе.
— Я не понимаю тебя, Вова, что напрягает-то? Женщина не та?
— Та женщина. И сын её в душу влез. Я не тот. Ей двадцать два всего, жизни её прошлой позавидовать трудно. Она же счастья хочет, понимаешь, мужчину, на которого опереться можно, а я железный человек, почти. Что я им дать могу? Вот поддался я эмоциям, влез в отношения, а теперь думаю, как бы камнем на шее у неё не оказался.
— Тебе об этом не со мной, а с ней говорить надо.
— Надо, только боюсь, что жалость может затмить здравый смысл.
— А если это не жалость, Вова, если сострадание, помноженное на любовь?
— Тогда я смогу быть счастливым. Но как понять? Ты знаешь, как отличить одно от другого?
— Если бы я знал, Вова.
***
Оксана ждала Володю с работы. Няня с Олежкой гуляли на улице, а тем временем Оксана готовила обед. Она вообще последнее время очень старалась, просто очень старалась и приготовить повкуснее, и выглядеть получше. Ей просто безумно хотелось ему нравиться. Даже бабушка заметила, что Ксюха похорошела и расцвела. А самое главное, что глаза её засияли как-то по новому, так, как и не сияли никогда.
Догадалась бабуля, даже причину изменения внучкиной внешности сразу поняла. Спросила, как складываются отношения соседа с Олежкой, и узнав, что с рук малыш с Володиных не слезает, улыбнулась довольно. Ей тоже Володя был симпатичен.
Как она бежала открывать на долгий и требовательный звонок в дверь! Но перед ней стояла Марина. Вернее не стояла, а качалась, ухватившись за стену.
— Вова есть?
— Нет, ещё не пришёл.
— А я пришла! Ну откуда ты взялась? А? Ну откуда? И почему ты? Как я тебя ненавижу!
— Заходите, Марина!
Оксана поняла, что сморозила глупость, какой заходить, та еле на ногах стояла. Она просто обняла её и втащила в дом. Марина не сопротивлялась. Из её накрашенных глаз катились слёзы, и она была вся такая несчастная, жутко пьяная, а оттого ещё больше несчастная.
— Курить у тебя есть?
— Нет, я не курю. Вы как приехали?
— За рулём я!
— О Боже!
Оксана затащила незваную гостью в ванну, умыла её, заставила выпить активированный уголь и положила на свою кровать. А та глянула на неё затуманенным взором и уснула.
========== Часть 12 ==========
Первое, что увидел Владимир на подходе с работы к собственному дому — это автомобиль Марины. Открытую машину с ключами в замке зажигания. Хозяйки же поблизости явно не было.
Всезнающие бабульки на лавочке у подъезда рассказали, что на машине приехала сильно пьяная девица, которая вошла в подъезд и оттуда не выходила. Зато потом поинтересовались, не к Володеньке ли она?
Так что тему для домыслов и сплетен он им подкинул. Ну ничего — развлекутся.
Пришлось ему сесть в машину и припарковать её на стоянку, закрыть, да и ключи забрать с собой.
На душе было паршиво.
И так нужно объясниться с Оксаной. А тут ещё один подарок. Зачем пришла Марина, он догадывался, но…
Всё равно он поднимется сейчас на свой этаж и всё узнает.
Оксана открыла сразу и затараторила прямо с порога:
— Вова, я её спать уложила, «Боржоми» отпаивала, выкупала, она в ванне чуть в себя пришла, теперь спит. У меня опыт большой, что с такими делать надо. Ты руки мой и поешь, она всё равно спит.
— Я не пью алкоголь, вообще. Так что мне опыт твой в этом плане не пригодится.
Оксана улыбнулась и прижалась к нему.
— Я люблю тебя, хочешь верь, хочешь не верь. Давно люблю. Каждый день о тебе думала, может, даже жила ради тебя.
— А сын где?
— Мультики смотрит, в наушниках. Он тоже тебя любит, Вова. Он от своего отца ласки не видел. Ты к нему иначе относишься, вот он к тебе и тянется.
— Жаль, что не видел. Не запомнит он отца своего совсем. Неправильно это. Мой Данька, того, Ленкиного мужа, отцом называть стал. Знаешь, с одной стороны хорошо. Значит, отношение к ребёнку доброе, хорошее, семейное, а с другой стороны больно.
— Вов, Олежка тоже сегодня спросил, скоро ли папа придёт. Про тебя спросил.
— Замечательный он у нас парень.
Володя обнял Оксану в ответ, поцеловал в висок, затем в волосы.
— Не плачь, если у нас с тобой срастётся, я усыновлю его. Думаю, что возражать никто не будет.
— Думал об этом, да, Вов?
— Думал. Конечно, думал. Я же не легкомысленный мальчик.
В её глазах заблестели слёзы, но Оксана улыбалась.
— Я люблю тебя, Володя! Мне даже кажется, что в первый раз люблю. Пошли, кормить буду. Пока горячее. Пошли.
Пока он ел, она сидела напротив.
По телу разлилось тепло. Вот обойтись бы сейчас без всяких разговоров, а просто в обнимку с ней и Олежкой посмотреть мультики, потом уложить ребёнка в кроватку, прочитать ему сказку, на середине которой он уснёт, так и не дослушав до конца.
А потом можно лечь самому вместе с ней, с женщиной, с которой уютно, с которой не надо никуда торопиться, а можно просто наслаждаться, и получать удовольствие от её реакции, от её ласк и её тепла.
Говорит, что не любила до него никого. Смешно, замужем была. И сама же рассказывала, что замуж по любви шла, что одобрения родни не искала. А теперь говорит, что не любила. Хотя, может, и не любовь это была. Влечение, влюблённость, желание казаться взрослой.
Что же творят эти глупые маленькие девочки в своём желании повзрослеть. Одни делают пирсинг или тату, а другие выскакивают замуж только потому, что там будут взрослыми. А результат — вон, в наушниках, мультики смотрит.
После ужина хотелось покоя и тишины. Можно было и дальше размышлять, взвешивать, анализировать. Целовать соломенные кудряшки Олежки, греться ласками Ксюши. Иметь то, что называется семьёй.
Но надо будить Марину. Или не будить? Пусть проспится, и пора уже поговорить.
Хотя о чём с ней говорить? Четыре года они не виделись, после аварии. Один лишь раз приходила она, когда в больнице он лежал. Когда жалел только об одном, что выжил. Потому что по шофёру Михалычу рыдала жена и дочка, по фельдшеру Валентине и муж, и сын, и родители, только по нему плакать было некому. От слова «совсем».
Та авария разделила его жизнь на «до» и «после». На счастье, как ему казалось, и одиночество. Но черту, разделявшую его жизнь, он так и не перешёл, всё цеплялся за своё прошлое. Потому и отношений с Ксюшей так боялся. Жил в них, и боялся всё равно.
Олежка давно спал, а Володя с Оксаной сидели на кухне, пили чай и говорили ни о чём, просто время убивали. Ждали, когда проснётся Марина. Начинать серьёзный разговор смысла не было, вот и болтали просто так. Хотя обоим обычная болтовня тоже доставляла удовольствие.
Марина проснулась в три. Пришла на кухню.
— Здравствуй, Володя. Я так вижу, что вы с Оксаной вместе, да?
— Правильно мыслишь. Я только не понимаю пьяную езду за рулём.
— Опять я опоздала.
— В смысле, ты о чём?
— Марина, чаю налить? — встряла в разговор Оксана. И не услышав ответа, налила и поставила на плиту чайник.
— Да я о том, какая я не везучая, — продолжила Марина. — Ты можешь выслушать меня хотя бы раз и не перебивать? Я вот готовилась, выпила для храбрости, потом ещё выпила, и ещё. Думала, смелее буду и скажу тебе всё как есть.
— Говори.
— Почему ты меня не любишь, Вова? Я гораздо красивее Ленки была, и умнее, и чище в помыслах. Почему ты выбрал её? Ты ведь знал, не мог не знать, насколько нравишься мне.
— Марина, ты сахар в чай положи, и слушай. Ты права, ты и умнее, и красивей, но Лена никогда не пыталась мной руководить.
— Как это не пыталась? Да она подчинила тебя целиком и полностью! Вова, что ты говоришь?