— Надейтесь, Марина Петровна.
Они вышли из здания бюро.
— Марина, мне на автобус.
— Садись в машину. И поехали. В конце концов перед тобой женщина, а ты ведёшь себя, как…
— Хорошо, поехали. Мы поговорим, и ты уедешь к себе.
Дорогой молчали.
Потом поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру. Володя помог даме снять пальто и повесить на вешалку. Затем пригласил в комнату.
— Вов, давай ужин приготовлю.
— Я не голоден, если хочешь чай, то поставлю, бутерброды сделаю.
— Поставь, или давай я.
— Это мой дом, а ты в гостях.
— Лена могла и что-то получше купить, всё-таки четырёхкомнатную в центре продала.
— Марина, согласись, что это дела мои с Леной. Меня всё устраивает, а вырученных денег поднять сына ей всё равно не хватит.
— Как ты живёшь?
— Нормально, ты же видишь. Послушай, тебя я не волновал до вчерашней ночи. Что изменилось?
— Вова, ты прекрасный врач, а тратишь свои силы и знания в этом гадюшнике.
— Патологическая анатомия — удел единиц, наверно, потому, что это должен быть прекрасный врач. Так что я на своём месте. Что касается гадюшника, то в отличие от вас, у нас клиенты мёртвые. А пахнут и наши, и ваши одинаково. Марина, у меня сегодня был очень трудный и насыщенный день. Я устал, мне даже разговаривать с тобой трудно. Если ты помнишь, я инвалид. Практически железный человек, терминатор. Я хочу принять душ и лечь.
— Я могу тебе помочь?
— Да, уйти.
— Я любила тебя, но конкурировать с Леной не смогла.
— И решила занять её место?
— Вова, мы два одиноких человека, мы могли бы попробовать.
— Что?
— Создать семью, завести детей.
— Всё? Прости, но я тебя никогда не любил. Наверно, потому и выбрал Лену.
— Я пойду?
— Да, иди.
Он закрыл за ней дверь. Прошёл на кухню. Есть не хотелось, то есть уже не хотелось. Жутко болела голова и было невыносимо одиноко.
Решение пришло мгновенно. Он принял душ, надел чистую одежду и позвонил в соседскую дверь.
— Вова? Ты всё-таки вернулся?
— Да я ж только на работу уходил. Я запер свою квартиру, можно к тебе?
— Проходи.
— Давай я обниму тебя, а ты обнимешь меня в ответ, а потом…
— Давай, но Олежка ещё не спит. Смотрю, некоторые вещи входят у тебя в привычку.
— Наверно, пришла пора нам с твоим сыном познакомиться.
========== Часть 10 ==========
Вечер плавно грозился перейти в ночь.
Володя купал Олежку.
Да, они подружились, и малыш в новом взрослом товарище просто души не чаял. А Володя тоже его боготворил. Он отдавал малышу то тепло и ту нежность, которые не мог дать собственному сыну.
Вот и сегодня Олежка собрал кучу игрушек с собой в ванну и прихватил дядю Вову, пообещав не плакать, если сам дядя Вова голову ему будет мыть.
Ребёнок действительно не плакал, Володя делал ему рожки из намыленных шампунем волос и давал посмотреться в зеркало. Им обоим было ужасно весело. Правда, воды поразлили столько, что прежде чем вытащить ребёнка из ванны, пришлось вытереть пол и снять совершенно мокрую футболку. Только потом слить воду и завернуть малыша в полотенце с головой.
Вот так, с завёрнутым в огромное банное полотенце ребёнком, с голым торсом, босиком, в мокрых джинсах Володя прошлёпал в комнату Оксаны и застыл в удивлении. Оксана беседовала с какой-то женщиной. Он её помнил. Именно эту женщину.
Иногда бы и не следовало помнить всё и практически всех, с кем сталкивала жизнь, но тогда это был очередной шок от работы. Эта женщина, а не какая другая, привезла на освидетельствование свою дочь, которую избил муж.
Первый год работы в «судебке». Первая покалеченная судьба перед глазами. На «скорой» таких было много, но эта девочка не обращалась за помощью к врачам, да и на освидетельствование пришла только по настоянию матери. Он помнил только мать, а девочку бы и не узнал никогда, в памяти остались ссадины и кровоподтёки по всему телу, разбитый нос, симптом «очков», и ещё то, что она была изнасилована собственным мужем. Он потом говорил об этом случае с Семёнычем. Доказывал, что это такое же насилие, как если бы они не были мужем и женой, но тогда над ним посмеялись и коллега, и ребята из полиции. Говорили, что как только он попросит прощения, она обо всём забудет, а когда узнали, что он порекомендовал ей лечение, то вообще за головы взялись. Приводили кучу примеров таких же девочек, которые потом обвиняли даже сотрудников полиции, защищая собственных мужей.
Чем окончилась та история, узнал только сейчас, глядя на женщину в доме Оксаны — её мать.
Для начала он поздоровался.
— Ксюша, — взяв себя в руки, произнёс он, — Вот тебе человек. Держи. Голову мы помыли. Я пойду переоденусь, пол я вытер, не беспокойся.
— Володя, это моя мама.
— Я понял.
— Дядя Вова, — раздался голос из полотенца, — ты мне сказку хаскажешь?
— Да, Олежек, сейчас вернусь. Мокрым же ходить нельзя.
— А то заболеешь, — напомнил ребёнок, снимая полотенце с головы.
Все улыбнулись, напряжение ушло.
Дома он быстро снял с себя мокрые вещи, и надел сухие, тоже домашние, но получше. Всё-таки придётся знакомиться с мамой Оксаны. Как её звали он, конечно, забыл.
Около двери остановился. Подумать.
В отношения с соседкой его затягивало всё больше и больше, последние полторы недели они фактически жили вместе, ребёнок к нему привязывается и верит ему. Скоро папой звать начнёт. А между ними с Оксаной столько всего. И у него свои секреты, и у неё свои. Вот ещё один секрет раскрылся. Не была она счастлива с мужем, зачем же жила с ним?
Мать есть, бабушка. Не одинокая девочка. Он вспомнил её тогда на освидетельствовании, к горлу комок подкатил. Так её обнять захотелось и защитить. «Хорошо, что этот подонок разбился, хоть жить Оксане даст», — промелькнуло в голове.
Затем запер свою дверь и вошёл в её квартиру.
— Вов, Олежка без тебя спать ложиться не хочет, — она смотрела такими грустными глазами.
— Сейчас мы сказку почитаем, да, герой? Я скоро вернусь, — это он уже к женщинам обращался. — Ты бы хоть чай поставила, а, Ксюша?
Она подскочила выполнять, а он с Олежкой на руках вошёл в детскую. Сегодня читали Успенского — «Крокодил Гена и его друзья». Ребёнок после купания уснул быстро.
Володя вышел на кухню.
— Владимир Александрович? Я не ошибаюсь? — спросила мама Оксаны.
— Нет, не ошибаетесь, а вот я ваше имя-отчество забыл.
— Виктория Сергеевна. Я дочку пришла навестить, а тут вот как — оказывается, вы вместе. Или ещё не определились?
— В процессе определения, Виктория Сергеевна. Мария Юрьевна — ваша мама?
— Нет, свекровь бывшая. Она Оксану вырастила. Хорошая женщина, чего не могу сказать о её сыне.
— Понятно.
— Вы женаты?
— Разведён.
Она сыпала вопросы один за другим, а Володя отвечал. Куда деваться.
Наконец она собралась уходить. За ней муж заехал.
— Вов, ты меня ненавидишь теперь, да? — спросила Оксана, как только за её матерью закрылась дверь.
— За что? За то, что придурок и наркоман, который занимался сексом под двести километров в час, мог бить и насиловать собственную жену? За это я могу тебя ненавидеть? Ксюш, у меня есть предложение. Давай расскажем друг другу о себе всё. Да, мы мало ещё вместе. Но мне с тобой комфортно. Я не могу говорить о великой любви, я своё отлюбил, но и потерять тебя я не могу. Не знаю, любовь ли это? Вот правда — не знаю. Я говорю не только о постели, я говорю вообще об отношениях.
— А я люблю тебя. Давно, с той нашей первой встречи. Я тогда поняла, какой должен быть настоящий мужчина. А потом со второй, когда на опознание приходила, а ты с Олежкой остался. Только мои мечты так далеко не заходили, это наша реальность далеко зашла. Я по молодости дура была, а может, и есть дура. Но встретила я Вадима в семнадцать, ещё в школе училась. Повелась на тачку его, на внешность, распальцованность, деньги. Ты не думай, я не продавалась, я любила. Я молилась на него, я всё выполняла, ну абсолютно всё, что он от меня хотел. Жила я тогда с бабулей. Я с ней всю свою жизнь жила, с того момента, как родители развелись. До того я у них иногда ночевала, редко, но они меня брали к себе. Они ненавидели друг друга. Ругались всегда, но не дрались. Просто мама кричала, громко, визгливо, а отец уходил из дома, потом возвращался… Тогда мама рыдала и говорила, что он её на баб променял, и что я когда вырасту тоже себе «козла» найду. Я нашла, Володя, можешь не сомневаться. Потом родители разбежались и делили меня месяца три, то есть мама просила с ней жить, а отец уговаривал с ним. Но мама встретила своего теперешнего мужа, перестала кричать и устраивать скандалы, а потом родила себе сына. Но как только она забеременела, они с отчимом решили, что я не подарок, и счастью их мешаю. У меня же есть родной отец, настаивающий на опекунстве, так вот пусть он меня и воспитывает, а мне они рады, только если я в гости приду. Я переехала к отцу, но он женился, а мачеха меня невзлюбила. Всё типично. Они тоже завели ребёнка, выселив меня к бабуле. Так что у меня есть два папаши, две мамаши и брат с сестрой. Только я им всем нафиг не нужна.