— Интересно было бы взглянуть на монашек за работой, — прищелкнул языком Айван.
— Я думаю, у них было, кого поставить к станку… — Риккардо резко обернулся ко входу. — Что там такое?!
Айван прыгнул к двери и рывком распахнул ее. Все услышали торопливый топот чьих-то ног.
— Эй! Стой!
— Нет! Назад! — капитан ухватил его за шиворот и буквально втащил в мастерскую, — нам нельзя засвечиваться!
Глухо лязгнула, захлопнувшись, окованная железом дверь, ведущая на задний двор.
— Ну вот, ушел, — Айван вернул пистолет обратно в кобуру.
— Откуда он взялся? — Риккардо угрюмо переводил взгляд с одного на другую. — Я же поручил вам все проверить!
— Я осматривал второй этаж, — мгновенно выпалил Айван.
— А мы с вами, капитан, дошли только до этой комнаты и тут застряли, — напомнила его напарница, — так что мы вместе облажались.
— Проклятье! — тот был вынужден признать собственную оплошность. — Ладно, давайте осмотрим здание до конца, а потом вернемся и тогда уже разберемся со всеми этими штуковинами.
Они вышли в коридор и направились к следующей комнате. Айван обогнал процессию и задвинул тяжелый засов, заперев ведущую на улицу дверь.
— Других выходов из Храма нет? — уточнил Риккардо, — уверен?
— Разве что подземный ход какой. А дверей всего четыре, по одной на каждую сторону света.
— Тогда заходим, — он вошел внутрь.
Здесь их встретил совсем иной интерьер, явно недешевый и существенно более уютный. После трапезной и мастерской эту комнату следовало бы назвать кабинетом. Не оставалось никаких сомнений, что именно здесь жила и работала Зиола.
Пол устилал большой и пушистый ковер, который так и манил снять обувь и пройтись по нему босиком. Обшитые темным деревом потолок и стены дышали теплом. В дальнем углу виднелась кровать, укрытая узорчатым пледом, всю правую стену занимали шкафы с бесчисленными книгами, а слева, у самого входа, стоял тяжелый письменный стол.
— Довольно неплохо для монашеской кельи, — Айван присел и запустил пальцы в длинный мягкий ворс, — местное духовенство, видать, не привыкло отказывать себе в маленьких житейских радостях.
— Зиола была не монашкой, а Жрицей, а это не одно и то же, — уточнила Сейра.
— В любом случае, очевидно, что они отнюдь не бедствуют, и это обнадеживает, — Риккардо кивнул на негромко жужжащий аппарат на краю стола. — Чак, вот куда твое электричество подевалось. Есть идеи, что это за штуковина?
— Вы будете смеяться, но навскидку это похоже на телеграф, — техник провел пальцем по рядам клавиш с буквами. — С ума сойти! Сплошь ручная работа!
— Разберешься, как он работает?
— Попробую, — Чак уже собирался присесть на табурет перед прибором, но вдруг остановился и похлопал рукой по сиденью. — Еще теплое!
— Так-так, — Риккардо недовольно поджал губы, — на нас, похоже, уже донос настрочить успели!
— Ого! — неожиданно воскликнул Айван, успевший забраться под стол. — Смотрите-ка, что я нашел!
Он выволок на свет увесистый черный сундучок, окованный металлическими полосами, и откинул его крышку. В тусклом свете свечей матово сверкнуло золото и серебро.
— Вот так сюрприз! — капитан зачерпнул горсть монет и поднес их к глазам. — Все-таки не зря мы корячились!
— Он даже не был заперт! — данное обстоятельство произвело на Айвана едва ли не большее впечатление, чем сама находка, — и его никто не пытался прятать.
— Вот что значит репутация! — монеты со звоном упали назад в сундучок. — Сейра, ты можешь оценить, насколько велика наша добыча по местным меркам. Ты ведь уже знакома со здешней денежной системой.
— Я полагаю, что здесь лежит целое состояние, — девушка выглядела несколько ошарашенной, — с золотыми монетами я вообще еще ни разу не сталкивалась. А тут их как минимум половина.
— Понятно, — Риккардо нахмурился, — но, тем не менее, для кого-то отослать депешу оказалось важнее, чем прихватить церковную кассу! Чак, ты разобрался или нет?
— А, да, я работаю над этим, — Чак поспешно вернулся к телеграфу.
— Я хочу знать, что именно было сказано в отправленном сообщении! И как можно скорее!
— Извини, но я не телепат!
— Твоя экстрасенсорика здесь и не требуется, — Риккардо рассматривал корешки пухлых папок, заполнявших полки над столом, — бюрократия обожает все записывать, и ни одну бумажку без нужды не выбросит.