– Все-все, уходим, – сказал он, пятясь задом. – Но мы еще вернемся и побазарим, блинн!
Шурх! Обломок кирпича прошуршал буквально в сантиметре от бугристого черепа бандита. Братки бросились бежать.
Запыхавшись, они остановились возле небольшого двухэтажного дома. У калитки стоял рыжий мужичок в косоворотке и смазных сапогах. Его козлиная бородка задорно вздернулась вверх, а глаза сверкали каким-то бесовским любопытством. В руках у мужичка была здоровенная метла.
Эдик остановился напротив него и некоторое время переводил дыхание. Наконец он огляделся – не видно ли какой-нибудь новой каверзы – и только тогда спросил:
– Земеля, подскажи, как Лисипицина найти?
Глаза мужичка вспыхнули еще ярче.
– А зачем он вам? – поинтересовался он.
– Да надо привет от одного конкретного пацана передать, – пояснил Эдик.
– Что за пацан? – насторожился незнакомец, и его хитрые глазки опасно прищурились.
– А твое какое дело? – огрызнулся Эдик. – Ты че, всех пацанов знаешь, да?
– Не всех, но кое-кого знаю, – сказал мужичок, испытующе глядя на бандита.
Эдик подошел к незнакомцу вплотную. Ему очень хотелось по-свойски разъяснить этой деревенщине, кто такие конкретные пацаны, но что-то во взгляде мужичка заставило его сбавить обороты, и он просто недовольно сказал:
– Не хочешь говорить, так и скажи!
– Да ладно! – усмехнулся незнакомец. – Знаю я, о ком вы говорите. Кислый, да?
– Точняк! – удивился Эдик. – А ты откуда знаешь? Догадался?
– Ага, – сказал незнакомец. – Лисипицин – это я!
Эдик хотел сказать, что-то вроде: а зачем ты нам мозги целый час компостировал? Или чего лапшу на уши вешал? Но почувствовал вдруг дикую усталость и только махнул рукой.
– Ну что ж… Пойдем поговорим! – предложил Лисипицин и, оглянувшись, открыл калитку.
Они устроились за столом в беседке.
– Значит, говоришь, Кислый привет передавал? – Лисипицин снова усмехнулся. – Как он? Жив еще?
– Да так, – пожал плечами Эдик, – не очень.
– Я так и думал. Кислый всегда был дураком. – Лисипицин забарабанил пальцами по столу. – Ну а вам-то что от меня нужно?
Эдик на секунду замялся, но затем решительно полез в карман и вытащил золотую монету.
– Вот!
Пальцы у Лисипицина предательски дрогнули, он так и впился в монету взглядом, но в руки ее не взял.
– Что это? – Его хитрющая физиономия излучала искреннее непонимание.
– Рыжевье! – процедил Эдик. – Я знаю, что оно отсюда. А ты этим делом занимался!
– Все! – Лисипицин поднялся со скамьи. – До свидания! Я с сумасшедшими не разговариваю.
– Двадцать процентов, командир! Все будет чисто, отвечаю.
– Сейчас я спущу собаку! – пообещал Лисипицин.
– Тридцать процентов! – взмолился Эдик.
– Вон! – холодно повторил Лисипицин, указав бандитам на дверь.
– Сорок! – едва не плача от жадности, простонал Эдик.
Лисипицин ненадолго задумался.
– Семьдесят! – твердо заявил он, не спуская с братков глаз.
– Что?! Это грабеж! Это… это… – Эдик не находил слов.
Некоторое время он беззвучно шевелил губами, под конец схватился за сердце и, с трудом ворочая языком, проговорил:
– Пятьдесят!
– Семьдесят! – упрямо повторил Лисипицин. – Иначе потрудитесь очистить помещение.
– Очистим без проблем! – подал голос Толян. – Это в легкую! У тебя тут и мусора немного. А что, прям сейчас?..
– Заткнись, идиот! – рявкнул шеф и тяжело кивнул головой:
– Согласен!
Лисипицин сел и снова застучал пальцами по столу, испытующе глядя на парней.
– Только, чур, не светиться! Вы у кого остановились?
– У Маланьи, – с дрожью в голосе сказал Эдик.
– Это хорошо, – кивнул Лисипицин. – У Маланьи не попляшешь.
– Она… петуха четвероногого держит! – неожиданно пожаловался Эдик и провел рукой по черепу.
Лисипицин еле заметно усмехнулся.
– Знаю, – сказал он. – Считай, что вам еще повезло. Она бабка нормальная, в чужие дела не суется, но и разгуляться не даст.
– Ох не даст! – горестно покачал головой Серый.
– А ты вообще молчи, – нахмурился Эдик. – Тебе слова не давали. Кормит она… неважно. Что свинье, то и себе.
– Ты хотел сказать – вам! – засмеялся Лисипицин. – С нее станется! Жадная она, но для нашего дела – самое то! Я с ней поговорю. А пока – терпите. И вообще… Вам надо сказаться дачниками. Мол, приехали к тетке отдохнуть. Ну это я беру на себя. Самое главное – ведите себя мирно, тихо. Вы, я вижу, уже и подраться успели, в грязи где-то извалялись… непорядок.
– Мы не хотели, – проворчал Эдик. – Откуда мы знали, что у вас село сумасшедшее?
– Не сумасшедшее, а необычное, – поправил его Лисипицин. – Ну да это ничего. Скоро привыкнете. Только мой вам совет: с главным механиком не заедайтесь, у него робот живет, Гаврила… – Тут взгляд Лисипицина подернулся темной болотной ряской, а руки невольно потянулись к затылку. – Он все время с палкой ходит и дерется больно…
– Ладно, учтем! – кивнул Эдик. – Когда начнем операцию?
– Экие вы шустрые, – сморщился Лисипицин. – Сначала все обкумекаем, а потом решим. Проблема в заводе. Тут подход нужен. Опять же, обезьян проклятый на крыше живет.
– Это тот, который огрызками пуляется?
– А что, уже познакомились? – хмыкнул Лисипицин. – Да, есть такое дело. Может и кирпичом зазвездить! – И он снова притронулся к своей макушке.
«Тоже, видать, доставалось! – злорадно подумал Эдик. – Так ему и надо! Не мне же одному!»
– Так это обезьян? – изумился Серый. – То-то я вижу, больно рожа знакомая!
Лисипицин критически посмотрел на парня и неожиданно спросил:
– А что у тебя с шеей?
– Ничего! – испугался Серый. – А чего?
– Такой шеи не бывает, – твердо заявил Лисипицин. – Значит, уже успели вытянуть.
– Это ему ведьма пролетная бадью на уши надела, – оскалился Толян. – А когда бадью стаскивали, шея-то и подлиннела!
– Укоротить бы ее тебе, – зловеще произнес Лисипицин, – чтобы в глаза не бросалась, – тут же поправился он. – Но это дело наживное. Есть тут у нас один хирург. Правда, бывший, его за пьянство выгнали. Но руки – золотые! Я с ним поговорю. Будешь человеком. А так ведь жираф, да и только! Как домой-то вернешься?
На глазах у Серого выступили слезы. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эдик опередил его:
– Не бойся! Если надо будет, отрежем и обратно присобачим!
– Не хочу, – чуть слышно прошептал Серый.
– А тебя никто и не спросит! – осклабился шеф.
– Все! – сказал Лисипицин и встал из-за стола. – Завтра придете к обеду. Нет, после обеда. Не будем Маланью злить. Да и я как раз закончу село подметать.
– А ты что, село подметаешь? – ахнули бандиты.
– Ну да, – пожал плечами Лисипицин. И как ни в чем не бывало добавил: – Я сейчас – дворник.
У Шлоссера было шумно. Поврежденную дверь «Запорожца» сняли, и Гаврила с увлечением рихтовал помятый в битве металл. Сначала он прицеливался фасеточным глазом, а потом наносил сразу серию ударов. В этот момент молоточек в его руке словно растворялся в воздухе. Работа продвигалась быстро. Саму машину Шлоссер загнал на эстакаду.
Он напевал, отвинчивая блок управления. Евстигнеев с Полумраковым осматривали эфирозаборник, Костя и инопланетянин Крян были на подхвате.
– Что я говорил! – донесся из кабины голос Шлоссера. – В порядке блок управления, только проводок отлетел. Ну мы его сейчас поставим на место и припаяем. Вот так!
Через минуту поставили дверь, и Шлоссер отбежал в сторону, чтобы окинуть машину придирчивым взглядом.
– Все путем! – сказал он, довольно потирая руки. – Теперь бы камень наш, так сказать, чудес! Восстановить непроницаемость и герметичность. Костя, он у тебя?