Бабка подняла свой посошок, и бандиты наконец-то обратили на нее внимание. Серый – посерел. Толян и Колян попытались попятиться, но сзади был забор, и они прижались к нему, тщетно стараясь слиться с окружающим ландшафтом.
– Бабуля! – взревел Эдик. – Это же шутка, в натуре! Отвечаю!
Яга наклонилась над Эдиком и угрожающе прошептала:
– А ну говори, волчья сыть, чего тебе здесь надобно?
Эдик увидел склонившуюся над ним страшную клыкастую маску, горящие глаза и крючковатый нос и плавно пошел в отключку.
– Дачники мы, – прохрипел он, напрягая последние силы, – отдыхать приехали… Век свободы не видать!
– Не свободы, а Эллады, – поправила его Яга.
Эдик сглотнул слюну.
– Точняк! – подтвердил он. – Именно этой, как её? Елдады!
– Ох врешь, – усмехнулась Степанидовна, – ну да ничего! Все наружу выйдет! Вы ведь у Маланьи живете?
– Ага, у ней! – кивнул Эдик, и тут, словно в оправдание, он неожиданно пожаловался: – Кормит она плохо! Кушать хочется!
– Тебе давно на диету пора, – сказала Яга, – на тюремную! Пора ведь? – Она требовательно уставилась Эдику в глаза.
Шеф зажмурился и как марионетка закивал головой.
– Много на тебе зла, – произнесла бабка задумчиво, – карма-то вон вся темная, аки ночь глухая! Вижу, придется тебя полечить, ради твоего же блага! Может, исправишься?
– Товарищ Степанидовна, – сказал Евстигнеев, – а давайте я их всех в угол поставлю! – Он взял Эдика за грудки и притянул к себе. – Помнишь, как недавно в углу стоял?
И тут случилось то, чего никто не ожидал, в том числе и сам Эдик. Что есть силы он рванулся, но не вперед, а вбок и въехал коленом Евстигнееву прямо в пах.
– Bay! – взвыл Евстигнеев и согнулся в три погибели.
– Атас! – крикнул Эдик и бросился вдоль по улице. Вслед за ним огромными скачками припустили остальные.
– Ай-яй-яй! – засуетилась Яга. – Ах он негодный! Все достоинство всмятку! А ты не горюй, не горюй! Новые отрастут, ишшо лучше будут!
В ответ Евстигнеев тяжело выдохнул воздух. Степанидовна внимательно посмотрела на него.
– Ишь как убивается, страдалец! А мы на тебя заморозку напустим, оно и пройдет. Чуфырь! – крикнула Яга и взмахнула клюкой. – Криогенус!
И Костя вдруг почувствовал, что от Евстигнеева потянуло холодом, как от ледяной глыбы. Трава вокруг моментально покрылась инеем, а сам Евстигнеев притих, вытаращив глаза и беззвучно раскрыв рот. И почти тут же над его головой, как над полюсом холода, заклубился пар, сгустился в маленькую тучку и пролился редким мелким дождиком. Евстигнеев выпрямился и чихнул.
– Ну что, отлегло, соколик? – заботливо спросила Яга.
– Отлегло! – вздохнул Евстигнеев, постукивал зубами. – Ну и холодина! Так и замерзнуть недолго.
– Неча свое хозяйство разбрасывать перед всякими такими! – сказала Яга. – Смотреть надо в оба! А этими гавриками я займусь! Ох проучу! Хорошо, что они у Маланьи живут!
– Чего ж хорошего-то? – поинтересовался Костя. – По-моему, наоборот. Маланья – человек скрытный, живет на отшибе, бандитам у нее лафа.
– Много ты понимаешь! – фыркнула Яга. – Маланья-то моя внучатая племянница! Они против нее – цыплята! Уж она им, кознодеям, покажет, уж она их, плутов, улестит! Досыта, на всю жизнь накормит!
– Интересные вещи открываются, – пробормотал Костя. – Маланья – ваша племянница, Евстигнеев – Кощею седьмая вода на киселе! Может, и я кому-нибудь родственником прихожусь, а? – Он засмеялся.
– Зря смеёсси! – строго сказала Яга. – К нам чужие не попадают. А если попадают, то не задерживаются. А что касаемо до тебя, соколик, то ты дядьке Матвею, главному лесному чертяке, в десятом колене двоюродный сын! А через дядьку Матвея приходишься родичем и кой-кому похлеще.
Костя обалдел. В его голове на мгновение вспыхнули какие-то странные видения, окружающее на миг представилось чем-то нереальным, странной игрой, выдуманной Великим Мастером.
– Удивился? – довольным голосом произнесла Яга. – Ишшо не так удивисси!
До самого шлоссеровского дома они шли молча. Возле калитки Костя остановился.
– Как там у него пароль? – спросил он. – «Гаврила», кажется? Сим-сим, открой дверь!
– Сгорю, да не отворю! – проскрипел механизм.
– Сим-сим, – рассердился Костя, – хватит валять дурака! У нас срочное дело. Давай открывай! Пароль – Гаврила!
– Ох и достали вы меня со своим Гаврилой! – заскрипел запор. – Ну сколько можно объяснять? Нету хозяина дома! Нету!
– Может, разрыв-травой ее пронять? – зловеще пробормотала Степанидовна. – Вот ведь капризная баба!
– Это не баба, это запор такой, – пояснил Евстигнеев и сам подошел к калитке. – Гаврила! – позвал он.
Через минуту с той стороны забора послышался дробный топот ног, дверь распахнулась, и на пороге возник сияющий Гаврила.
– Я друзей любить всегда! Сахарок принес?
– Да, да! – в рифму ответил Евстигнеев и полез в карман. Механический затвор все еще недовольно ворчал им вслед, а Гаврила уже выкатил «Запорожец», похожий на пушистое облачко.
– Давно за рулем не сидел! – пробормотал Евстигнеев, с опаской усаживаясь в водительское кресло.
– Ешкин кот, – бормотала Яга, устраиваясь сзади, – неужели это помело летает? Чудеса, да и только!
Евстигнеев включил эфироприемник.
– Поднимаемся! – гаркнул он и до упора утопил педаль газа.
«Только не в космос!» – хотел крикнул Костя, но не успел. С головокружительной быстротой земля провалилась вниз, и вокруг них раскинулось беспросветно-черное небо.
– Красотишша-то кака! – восхитилась Степанидовна, таращась в окна. – Смотрит-ко! Кто-то еще на таком же помеле летит!
Она ткнула коготком прямо перед собой. Костя глянул и сомлел. Впереди, чуть левее по курсу, в бархатной пустоте проплывал американский «Шаттл».
– Ты смотри! – восхитился Евстигнеев. – Братья по разуму! Погоди, сейчас поближе подберемся, глянем, что они делают.
Три космонавта сидели за столом и деловито нарезали колбасу. На столике красовалась бутылка с бесцветной жидкостью.
– «Столичная», – по слогам прочел Евстигнеев и ухмыльнулся. – Смотри-ка, на троих! Нашли где соображать!
– А что? – пожал плечами Костя. – Правильно делают! Тишина. Спокойствие. А вообще-то ты увлекся, Евстигнеев! Нам дракона искать надо.
Космонавты, очевидно, что-то почувствовали и уставились на них в иллюминатор. При этом лица у всех троих были такие, словно их застукал за распитием спиртного непосредственный начальник.
И в этот момент Евстигнеев бросил машину вниз. Все облегченно вздохнули.
– Пойдем на бреющем полете, – сказал Евстигнеев, когда под машиной закурчавились калиновские леса. – Даю горизонтальную тягу!
Автомобиль медленно полетел над селом. Все уставились в окна.
– Не видно, – прошептал Костя, – нет его здесь! А может, он на юг подался? В родные края?
– Како юг! – возмутилась бабка. – Вон он, оглоед!
– Это же коза! – засмеялся Костя, глядя, как сравнительно небольшое животное гуляет по совхозному току.
– Разуй глаза! – пробормотала Яга. – Не видишь, три башки?
– Так он же… маленький! – проглотив слюну, выдохнул Костя.
– А тебе здоровенный нужон? – саркастически заметила Яга. – Так здоровенные повывелись все. Экология не та. Измельчали.
Между тем дракон подобрался к зерноуборочной машине и с аппетитом принялся уписывать элитную пшеницу.
– Снижайся! – потребовала бабка. – Ух я ему сейчас задам!
– Правильно! – кивнул Евстигнеев. – Он же экспериментальные образцы жрет! Два в одном называются.
– Это как шампунь? – не понял Костя.
– Два колоса на одном стебле! – сквозь зубы процедил Евстигнеев и посадил «Запорожец» прямо на площадку в двух шагах от дракона.
Все вылезли и уставились на мирно жующее чудовище. Дракон и в самом деле был невелик и очень походил бы на крупную козу, если б не три головы и здоровенные индюшачьи лапы. Народу на току не было. Дракон скосил на друзей огненный глаз и еще быстрее принялся уминать элитное зерно.